Синяя курица счастья

Обычно в моем холодильнике мыши вешаются, а нынче имело место быть нетипичное продовольственное изобилие: и молочко тебе, то есть мне, и сырок, и колбаска, и яйца! Сочинить вкусный завтрак — пара пустяков!

Обычно-то мои гастрономические опыты ограничены скудными продуктовыми наборами типа «скисшее молоко, черный перец горошком и леденцы от кашля».

— Эх! — притворно загрустил внутренний голос. — Никаких условий для тренировки кулинарной изобретательности!

Но супротив омлетика с колбаской не вякнул, только мычал сладострастно, пока я вилкой работала.

Потом я позвонила в контору и убедилась, что срочной работы для курьера Ложкиной не предвидится. Трудовая жизнь журналистки Лисиной тоже не била ключом по голове, и я решила употребить имеющееся время и накопленные силы на выполнение задания, поставленного временным работодателем — Артемом.

Поеду на улицу Сиреневую.

— Пройду-усь по Абрикосовой! Сверну-у на Виноградную! — запел мой внутренний голос. — И где-то на Сиреневой я посижу в тени!

— Не фиг рассиживаться! — строго сказала я, настраиваясь на ударный труд. — Надо побыстрее отработать кредит в дохлых енотах!

Внутренний голос проворчал что-то вроде «сама-то не помри, перетрудившись», но я его проигнорировала.

Убегая, я сунулась к соседям, но у них было закрыто, на мой стук в дверь никто не отреагировал. Вероятно, Ивась сегодня в первую смену работает, с семи до трех.

Я набрала его номер, и трубка, важно погудев, торжественно возвестила голосом Левитана:

— Внимание! Говорит Москва!

Это был сигнал, означающий, что Ивась работает, не покладая рук, а телефон лежит у него на подзеркальном столике и включен на громкую связь. И все мастера и их клиенты с огромным интересом слушают телефонные беседы Ивасика — он обожает шокировать и будировать мирную общественность.

Экономически выгодный имидж мастера-стилиста нетрадиционной ориентации требует довольно специфичного пиара.

— Привет тебе, о великий и ужасный! — кокетливо мурлыкнула я, давая приятелю понять, что готова разыграть небольшой радиоспектакль.

Обычно-то я к нему попроще обращаюсь: Ивась там или по фамилии — Васильев.

— Ой, да ладно тебе, крошка, чем это я ужасен? — напел в ответ приятель, явно улыбаясь во весь рот. — Хотя, конечно, местами я и вправду велик…

Я живо представила, как из-под недоделанных причесок жертв парикмахерского искусства, шевелясь и волнуясь, потянулись чуткие эльфийские ушки.

— Ты сама-то как после вчерашнего? — заботливо поинтересовался Ивась.

В салоне наверняка воцарилась кладбищенская тишь, даже ножницы не чирикают. А в зеркалах отражаются исключительно круглые глаза: присутствующие заинтригованы и озадачены. Не понимают, что за шуры-муры у голубого парня с какой-то крошкой?!

— Ой, да все мы после вчерашнего не в лучшей форме, полагаю, — я намеренно расширила круг участников загадочных шур и мур до бесконечности. — Лапы ломит, хвост отваливается, зато клиент доволен, как слон! И подтвердил предварительную договоренность по оплате!

Все, теперь коллеги Ивасика будут думать, что он высокооплачиваемый специалист чрезвычайно широкого творческого профиля.

— Чудненько! — не смутился намеками наш герой. — А что квартира в состоянии полнейшего разгрома, так это не беда, мы все тебе поможем с уборкой.

«Все», ага. Вот теперь народ уж точно уверился, что у нас была разрушительная групповуха.

— Не волнуйся, уборку сделают без нас, это подарок от благодарного клиента, — вот это я с искренним удовольствием сообщила.

— Дивненько! — порадовался Ивась. — Побольше бы таких благодарных клиентов!

Это уже явно присутствующим в салоне адресовалось. Думаю, сегодня у мастера на все руки и прочие органы будут добрые чаевые!

— Отдельное спасибо тебе и котику за выносливость! — поблагодарила и я.

Не знаю, как удаленные слушатели вписали в контекст информации о групповухе выносливого котика. Но Ивасик догадался, что речь о выносе картин.

— Все для тебя, крошка! — отозвался приятель. — А что с дровами делать будем?

С разбором простого шифра я не затруднилась: дрова — это что-то тяжелое, сложенное в поленницу. То есть однозначно штабель дедовых художеств в массивных резных рамах. Но специально для слушателей я еще подпустила туману:

— С теми, что остались бревнами лежать у тебя под кроватью?

Клянусь, я услышала, как завистливо и мечтательно ахнул женский голос.

И забила последний гвоздь:

— Пусть отлеживаются, авось еще на что-нибудь сгодятся!

— Изобретательная ты наша, — похвалил меня Ивасик. — Забегай вечерком, порадую тебя чем-нибудь.

«Горячим супчиком!» — попросила я его исключительно мысленно.

А вслух ответила:

— Обязательно забегу, незабываемый ты наш! Все, люблю, целую, до встречи томным вечером! — и, подхихикивая, отключилась.

Уже в такси я сообразила, что не подобрала себе «легенду» и подходящую к ней экипировку для похода.

Кто я? В каком образе не буду выделяться среди аборигентов улицы Сиреневой с ее элитными коттеджами?

— У-у-у, да там, поди, сплошь буржуины живут, ты слишком просто оделась! — упрекнул меня внутренний голос.