Синяя лилия, лилия Блу

А еще ее безумие. Сорок процентов издаваемых Гвенллиан звуков были песнями, а остальное представляло собой смесь заклинаний, крика, насмешек и жуткого шепота. Она забиралась на крышу, разговаривала с деревом на заднем дворе, влезала на мебель. Она часто прятала всякие мелочи себе в волосы, а потом забывала, где они. За очень короткое время ее огромная спутанная шевелюра превратилась в вертикальное хранилище карандашей, листьев, салфеток и спичек.

– Можно отрезать ей волосы, – однажды предложила Орла.

Персефона сказала:

– Сомневаюсь, что это решение, которое один человек может принять за другого.

Орла поинтересовалась:

– Даже если этот другой человек выглядит как бомж?

Тут Блу и Орла сходились во мнении.

Хуже всего было то, что Ганси предложил забрать Гвенллиан, – и он упорно предлагал это сделать, а Персефона настаивала, что Гвенллиан должна остаться на Фокс-Вэй.

– Двух дней недостаточно, чтобы исправить многовековые повреждения, – сказала она.

– За эти два дня мы сами получим многовековые повреждения, – заметила Калла.

– Гвенллиан очень способная ясновидящая, – кротко отозвалась Персефона. – В конце концов она сможет окупать свое содержание.

– И оплачивать работу моего психолога, – ввернула Блу.

– Пять баллов, – сказала Орла.

Чтобы вознаградить Блу за меткую реплику, она выкрасила ей ногти в цвет «Кабана» – по ее словам, этот оттенок назывался «воинственная конфетка».

Ганси по-прежнему пытался поговорить с Гвенллиан, но та неизменно относилась к нему с издевательской почтительностью, когда он появлялся в доме.

В довершение всего, у Ганси были какие-то школьные обязательства, о которых он говорил уклончиво, Ронан и Адам то и дело куда-то вместе исчезали, а Ной не мог – или не хотел – появиться в доме на Фокс-Вэй.

Временами Блу казалось, что она попала в психушку.

«Мама, давай ты уже вернешься домой».

Серый Человек приехал в середине недели, к ее большому облегчению.

– Это я, – крикнул он из коридора.

Блу увидела его из-за кухонного стола, где делала уроки; в серой рубашке и брюках он выглядел опрятно и опасно. Вид у Серого Человека был оптимистичнее, чем в прошлый раз.

Гвенллиан, которая включила пылесос и теперь его изучала, тоже заметила гостя.

– Здравствуй, прекрасный меч! Ты кого-нибудь убил сегодня?

– Мечи узнают друг друга, – негромко ответил он, убирая в карман ключи от машины. – А ты кого-нибудь убила?

Гвенллиан пришла в такой восторг, что выключила пылесос, и громче всего в коридоре зазвучала ее безумная улыбка.

– Мистер Грей, оставьте ее в покое и выпейте чаю, – сказала Блу с кухни. – Иначе она опять запоет.

Серый Человек последовал совету Блу; заходя на кухню, он посмотрел на Гвенллиан через плечо. Через несколько минут ему удалось отыскать чай, который с большей вероятностью способствовал полнокровию, а не производил слабительный эффект.

– Я был занят с твоими друзьями, мистером Пэрришем и мистером Линчем, – произнес он, усаживаясь напротив Блу.

«Вот, значит, куда делись эти двое!»

Он стучал пальцем по одной из алгебраических задач, пока Блу не подтащила тетрадку к себе и не переписала решение.

– У них есть план насчет Гринмантла, и выглядит он многообещающе.

– И какой же?

– Я бы предпочел тебе не рассказывать: чем меньше людей о нем знают, тем лучше. И потом, это не застольная беседа, – произнес мистер Грей. – Но у меня есть вопрос. О твоей проклятой пещере. Как по-твоему, она подойдет, чтобы спрятать труп? Ну или его часть.

Блу прищурилась.

– В этой пещере хватит места для чего угодно. А чей труп? И какая часть?

Гвенллиан немедленно появилась на кухне, таща за собой пылесос, как упрямую собаку на поводке.

– А как же проклятие, лилия?

– Я думала, ты и есть проклятие, – сказала Блу.

– Возможно, – беззаботно отозвалась Гвенллиан. – Что еще, если не я? Я известна валлийцам свободным, о прекрасная Гвен, прекрасная Гвен, от Гауэра от Ангсли, прекрасная Гвен, ах, мертвая Гвен!

Блу сказала:

– Я же предупредила, что она начнет петь.

Но Серый Человек лишь приподнял бровь.

– Оружие и поэзия идут рука об руку.

Гвенллиан словно очнулась.

– Какое ты хитрое оружие. Именно из-за поэта я оказалась в той пещере.

– Это хорошая история? – спросил Серый Человек.

– Самая прекрасная.

Блу с легким восхищением наблюдала за их обменом репликами. Где-то здесь крылось нечто важное.

Серый Человек отхлебнул чаю.

– Так спой ее для нас.

Невероятно, но Гвенллиан начала.

Она спела гневную маленькую песню о поэте Глендауэра, Йоло Гохе, о том, как он нашептал войну на ухо ее отцу (она прошептала эти строки на ухо Блу), и вот, когда кровь впиталась в землю Уэльса, Гвенллиан попыталась его убить.

– Он спал? – спросил с профессиональным интересом Серый Человек.

Гвенллиан смеялась целую минуту. Затем ответила:

– Это было за ужином. Какое дивное блюдо вышло бы из него!

Она плюнула в чай Серому Человеку, но, видимо, причина была в Йоло Гохе, а не в мистере Грее.

Он вздохнул и отодвинул чашку.

– Значит, тебя обрекли на заточение в пещере.

– Либо так, либо виселица! И я выбрала виселицу, поэтому меня похоронили в фальшивой гробнице.