Синяя луна

Иероглифы, – на скаку рассуждал Баурджин, – да, можно предположить, что несчастные парни пострадали из-за своей любви к нательным росписям. Чёрт! Надо было сказать Иню, чтоб выяснил, было ли у убитых что-нибудь общее? Впрочем, Инь опытный следователь, выяснит всё и так, уж как-нибудь обойдётся и без ценных указаний начальства. Иероглифы… Сколь почтенно и изысканно великое искусство каллиграфии – и надо же, его так вот опошлить, поместить в коллекцию рисунки на человеческой коже! Прямо фашизм какой-то!

Да не просто поместить, а специально для этого пойти на убийство! Та Линь, Та Линь… Да, у него лавка, где можно иногда встретить неплохую каллиграфию и рисунки. Кажется, Турчинай как-то упоминала его. Да ведь он вхож в её круг! Забавный такой толстяк в алом халате. Кстати, похоже, этот Та Линь знал о том, кто скрывается под именем «Свежий ветер». Знал? Если знал, то…

Князь поднял коня на дыбы.

– Ты… и ты! – Баурджин ткнул пальцем в грудь подскочившим воинам. – Знаете, где писчебумажная лавка Та Линя?

– Да, господин наместник!

Наместник, ха-ха… пока ещё наместник.

– Догоните судебного секретаря Жэня! Ну, того смешного парня, что ездил сегодня со мной. Пусть не заходит ни в какую лавку, а срочно – срочно! – мчится ко мне.

Кивнув, воины взяли коней в рысь. Баурджин посмотрел им вслед и задумчиво повернул к дворцу.

Каллиграфы… «Свежий ветер»…

– Фань! – едва войдя, нойон бросил на пол плащ. – Ты, кажется, отдал свои иероглифы в лавку Та Линя? Ну, после выставки.

– Да, господин, отдал. Не ради денег, – юноша вдруг смутился. – А просто… Просто мне захотелось, чтоб их увидели простые люди… или кто-нибудь приобрёл для своей коллекции.

– А Та Линь знал, что «Свежий ветер» – это ты?

– Знал. Только он и знал… Но откуда вы…

– Я же занимался каллиграфией, мальчик! – громко расхохотался князь. – А это уж такое искусство, что весь характер каллиграфа, все его привязанности, тайны, даже внешность, отражается в рисунке, словно в серебряном зеркале. Так что, не знаю, как другие, а я сразу понял, кто такой «Свежий ветер». И что его мучает какая-то тайна. Теперь знаю какая – заговор!

– О, господин, – Фань низко опустил голову. – До сих пор не могу поверить, что вы простили меня.

Подойдя ближе, князь обнял юношу за плечи:

– Ты мне очень сильно помогаешь, Фань. Ты мне нужен! И, знаешь, я вовсе не думаю, что смогу полностью доверять новому секретарю. И вот ещё, как там наш гость? К сожалению, я не смог с ним пообщаться сегодня.

– О, это славный молодой человек, – улыбнулся Фань. – Учит меня своему языку. Точнее – пытается учить, как и я его – тангутскому.

– Вот как? И что же ты уже выучил, интересно послушать?

– Ммм… – секретарь смешно наморщил лоб и поднял глаза к потолку. – Вот: je suis, tu es, il, elle est…

Баурджин захохотал, заржал даже, словно скаковая лошадь. Ну конечно – уж никак гимназист Петенька не мог оставить своего нового приятеля без столь необходимого каждому культурному человеку французского языка! Спряжение глагола «этр» – что может быть прекраснее?

В этот момент за дверями, в приёмной раздался вдруг жуткий грохот.

– Что там такое? – вздрогнув, воскликнул Фань. – Неужели упала крыша?

– О, нет, нет, – не прекращая хохотать, замахал руками князь. – Думаю, это всего-навсего явился Жэнь. Ну, тот самый парень, помощник следователя.

– Пойду, посмотрю!

Секретарь только и успел распахнуть дверь, как на пороге появился Жэнь Сужень – ну, кто же ещё-то?

Поклонился:

– Звали, господин наместник?

– Звал, звал. Что там за грохот, Жэнь?

– Да там какой-то цветочный горшок стоял…

– О, боги, боги! – с горестным стоном Фань воздел руки к потолку. – Прекрасная фарфоровая ваза эпохи Сражающихся царств!

– Так этот горшок разбился. Вот, у нас в деревне тоже был такой случай…

– Хватит, хватит. Жэнь! Лучше скажи – ты успел зайти в лавку?

– Нет, господин наместник, не успел. Прискакали эти олухи, из стражи, набросились, во дворец притащили. Уж здесь только соизволили объяснить, что вы меня звали. Слушаю, господин наместник!

А Баурджин и забыл – зачем он звал парня? Ну, хотел, чтоб тот пока не тревожил лавочника Та Линя, человечка, надо сказать, муторного. А ещё? Ага, вот!

– Ты, кажется, ещё с утра хотел о чём-то доложить, Жэнь?

– Да, о самостреле. Это ведь работа мастера Эрнай-чи?

– Да, так, – посмотрев на князя, кивнул секретарь. – Именно этого мастера.

– И стрела – его же работы…

– Эй, эй, – Баурджин поспешно придвинул арбалет к себе. – Только не касайся стрелы, Жэнь, да и самострела тоже. Издалека смотри! Так что ты хотел сказать?

– Точно такой же стрелой был застрелен управитель дворца Чу Янь, – доложил, наконец, помощник следователя. – Там, на месте убийства, обычно ребятишки играют в догонялки и в «чижа», есть такая игра, у нас в деревне тоже в неё играли, надо взять палку, выкопать ямку и…

– Так! Ребятишки в момент убийства убежали смотреть на драку!

– Господин, да вы всё знаете!

– Ну, положим, пока не всё, – князь улыбнулся в усы и поощрил. – Рассказывай, рассказывай, Жэнь.

Секретарь Фань от всей этой, во многом не очень-то понятной ему, беседы лишь глазами хлопал.