Синяя луна

– Я? – возчик – юркий, небольшого ростика, мужичок с обычным крестьянским лицом, морщинистым и грубым – очумело замотал головой. – Видит Бог, господин, я ничего такого не делал!

– Бог? Ты веруешь в Будду?

– Да, господин. Это ведь не запрещено.

– Так кто ты?

– Моё имя Чэнь Синь, господин, я возчик…

– Вижу, что возчик!

– Вожу вот, глину в город – по мастерским.

– Вот как? – усмехнулся нойон. – Глину, значит. А где берёшь?

– Да в нескольких ли к северу.

В нескольких ли… Насколько помнил князь, «ли» – это чуть больше полкилометра, значит, глину этот Чэнь Синь возил километра за два-три, а то и больше.

– А что, Чэнь Синь, нелегко, небось, тебе приходится? Экая грязища кругом, дороги-то нет!

– Да уж, – улыбаясь, закланялся возчик. – Кабы была дорога, так куда как лучше б сталось. И не только мне, купцам тоже – тот ведь прямой путь на тракт к Турфану и дальше.

– Значит, нужна дорога-то?

– Ох как нужна, господин!

Отпустив возчика, Баурджин сплюнул и раздражённо хлестнул плетью по крупу коня. Нет, не здесь нужно искать концы пропавшей дороги – в городе! Именно там, в тиши учреждений и ведомств, битком набитыми учёнейшими чиновниками-шэньши. Ведь ясно – это кто-то из них украл дорогу, точнее сказать – присвоил выделенные на неё средства и материалы. Присвоил нагло, не очень-то и чинясь – а по всем бумагам дорога значилась! Ну, молодцы… Это ж надо – целую дорогу украсть! Салтыков-Щедрин отдыхает.

– Ничего, – сворачивая к городу, шептал про себя Баурджин. – Доберусь я до вас, господа чиновные ворюги, ох, доберусь! Давно пора во всех ведомствах провести хар-рошую чистку, да всех воров – к ногтю, к ногтю, к ногтю! На лесоповал! Нет, на лесоповал не выйдет – леса-то поблизости нет… Значит – на песчаный карьер! Или в самую глубокую и вонючую яму, где всем казнокрадам и место.

Распалённый, князь въехал в северные ворота, не обращая никакого внимания на вытянувшую при виде «господина наместника» стражу, на кланявшихся людей, ну чудесную красоту города, вытянутого, в подражанье сунцам, с востока на запад и поделённого главными улицами на четыре основных квартала. Баурджин помнил, как назывались такие кварталы в Ляояне – Красной птицы, Белого тигра, Черепахи и тому подобное. Наверное, и здесь они точно так называются. Вообще же, Ицзин-Ай был городом густонаселённым, богатым и хорошо укреплённым. Высокие крепостные стены протяжённостью около десяти ли, окружали весь город, кроме того, в северной его части имелась крепость, выстроенная на особой террасе и тоже, естественно, окружённая стенами. В крепости и располагался дворец наместника и основные ведомства, а, кроме того, и центральная пагода – большинство жителей Ицзин-Ай были буддистами. Кроме пагод – по-китайски изящных, лёгких, с загнутыми золотистыми крышами, в западной городе ещё имелось два буддистских монастыря, в одном из которых, если верить преданию, лет шестьсот тому назад выступал с проповедями знаменитый монах и путешественник Сюань Цзан. В каком именно их храмов он выступал, в те давние времена точно зафиксировано не было, а потому оба настоятеля наперебой утверждали – что именно у них.

В принципе, вопросы религии наместника пока интересовали мало – не до того было. Тут бы с городским хозяйством разобраться, где вор на воре сидит, и сам чёрт ногу сломит. Проехав в центральные ворота крепости, погруженный в свои мысли нойон рассеянно кивнул часовым и, спешившись, поднялся во дворец по высокому резному крыльцу с лаковыми перилами и балюстрадой из точёного дерева. Дворец был сложен надёжно, и внешние его ворота – дубовые, обитые сталью – могли бы запросто выдержать удар любого тарана. Подобные же двери имелись и в дворцовых покоях, и лишь только некоторые были устроены на китайский манер – раздвижные, обтянутые промасленной толстой бумагой с красивыми иероглифическими надписями – пожеланиями удачи и счастья. Баурджин когда-то и сам баловался каллиграфией, а потому давно уже оценил и красоту рисунка, и изящество стиля.

Сбросив на руки слуг соболью накидку, Баурджин случайно задел рукой серебряный колокольчик. И сей же миг, радостно гомоня, в покои вбежал и девушки! Штук десять, а то и больше, и – одна другой краше! Все в одинаковых шальварах из тонкого зелёного шёлка, в алых атласных жилеточках, оставляющих обнажёнными пупки. Китаянки… нет, есть и тангутки – лучистоглазые, улыбчивые. Впрочем, они все здесь улыбчивые, только вот явно не к месту явились.

Подавив усмешку, Баурджин бросил строгий взгляд на управителя дворца Чу Яня – высокого сутулого старика, седовласого, с длинной узкой бородкой:

– Это что ещё за детский сад?

– Твои наложницы, господин! – с достоинством поклонился мажордом.

– Ага, наложницы, вот как? – наместник саркастически хмыкнул. – А я что, их звал?

– Звали, господин. Вы случайно задели колокольчик, вот они и пришли.

– Пришли… Лучше бы явился кто другой! Архитектор или дорожный мастер. А эти девочки… Что, они разбираются в строительстве и ремонте дорог?

Чу Янь снова поклонился:

– Не думаю, мой господин.

Баурджин недовольно поморщился: