Читаем Синие берега полностью

- Из-за кружки воды свернули с улицы? - Он явно насторожился. Пожалуйста, заходите. Вода покамест есть.

"С чего начать? Как сказать? Этому меня не научили ни Андрей, ни Семен. - Сердце билось часто-часто. - И сразу чепуху сморозила: попить... Человек понял же, что чепуха. Девчонка еще. Совсем девчонка!" - ненавидела себя.

Они шли по пустынному гулкому коридору.

Коридор показался длинным, очень длинным. На стенах, под запыленными стеклами, висели гербарии, красовались газеты: "Наша школа", "Наш класс", кумачовое полотнище, на котором белыми буквами: "В добрый путь жизни, дорогие выпускники!" Мария шла, едва переступая. Неужели всего три месяца назад сидела она за партой, заглядывала в учебник и готовилась в этот самый "добрый путь"? Слезы душили ее, она заплакала б, если б мужчина снова не заговорил:

- Моя комната. - Он остановился у полуоткрытой двери. - Заходите.

Она вошла, взволнованная, растерянная.

- Пейте, пожалуйста. - Мужчина подал ей чашку с водой. В углу, на табурете, блестел металлический бачок, такой же, какой видела в коридоре. Но в коридоре возле бачка была и жестяная кружка.

Мария выпила почти всю чашку. Она и в самом деле хотела пить.

- Спасибо.

- Роман Харитонович, - назвал себя мужчина.

Мария поспешно откликнулась:

- Мария...

С опаской смотрела она на мужчину в сером холщовом костюме. "Как приступить к делу? С чего начать? Что говорить?" Тот ждал. Ждал, не проявляя нетерпения.

- Роман... Харитонович. - "Скажу все как есть" - решила. - Я скажу вам все как есть...

Он невозмутимо наклонил голову.

- Помогите нам...

- Кому это - вам? Вы не одна?

Роман Харитонович испытующе смотрел на Марию.

- Нам плохо. Очень плохо, Роман Харитонович... - Мария закрыла лицо руками, разрыдалась. - Немцы загнали нас в рощу... Выловят, если не уйдем оттуда... Командир послал меня...

Роман Харитонович молчал. Он опустил голову. Возможно, думал показалось Марии.

- А вы, девушка... Мария... опрометчивы, позвольте вам заметить. Не знаете меня, не представляете, куда вас несчастье занесло, и сразу - все начистоту. Черта похвальная в другое время. - Он скосил глаза. - Вот закрою вас здесь и пойду сообщу полицаям. Они у нас есть.

Мария отпрянула к стене: что наделала!

- Успокойтесь, ничего этого не случится, - размеренно продолжал Роман Харитонович, поняв ее состояние. - Я счел нужным поучить вас осторожности. Во мне сказался учитель. Так вот, ничем, к сожалению, помочь вам не смогу. Разве лишь... Переходите из рощи сюда. Если сможете. Если удастся. А ночью выйдете в лес, - показал на лес, видневшийся в окне. - В роще опасно, да. Вы, вероятно, заметили, мимо рощи - дорога, она связывает шесть селений. В нашей школе и учатся, то есть, учились дети из этих селений. Переходите в школу. Вот все, что могу предложить вам.

- Хорошо. Спасибо. Хорошо, - порывисто лепетала Мария. - Пойду скажу командиру.

- Идите в рощу другим путем, менее рискованным.

Они прошли в конец коридора.

- Сюда вот, пожалуйста. Черным ходом. Отсюда пойдете по тропинке и кустарником, видите? Кустарник не достигает рощи. Метров сто открытое место. Учтите это.

Мария кивнула: поняла. Глядя на него, уверенного, спокойного, она тоже стала уверенней, спокойней. Еще раз кивнула: поняла, спасибо.

По крутой тропинке, спотыкаясь, спускалась она со взгорья.

2

- Располагайтесь. Пожалуйста.

Роман Харитонович повернул от колонн у входа и двинулся по коридору, освещенному круглыми окнами в торцовых стенах. Вдоль правой стены нагромождены парты, одна на другую. Слева стояли муляжи зверей и птиц, со стеклянными дверцами шкафы с книгами, с коллекциями жуков и бабочек, с глобусами; один глобус, самый большой, повернут восточным полушарием на свет, - коричневые, зеленые, голубые пятна, кружочки, линии, густо засиженные мухами, и оттого казавшиеся совсем спокойными, как бы уснувшими. Спала Чехословакия, спала Польша, спала Франция, и Германия спала. Роман Харитонович шел впереди Андрея и Семена и раскрывал дверь за дверью.

- Учительская... Учебный кабинет физики. И еще учебный кабинет, химия. А вот, пожалуйста, гимнастический зал. Прекрасный, как видите, зал, - вздохнул Роман Харитонович. - Великолепный зал. Состязания, соревнования, игры. Любимейшее помещение школьников. - Опять вздохнул. Должно быть, тягостно было ему в пустом и тихом зале, где привык слышать шум, смех, ребячью возню. И пыль на полу, на подоконниках, паутина в углах словно усиливали эту тишину. Вышли из зала. - Вот классная комната, самая большая, седьмой "Б". Загляните.

Андрей прикидывал: стены кирпичные, крепкие, в случае чего ни пули, ни мины не пробьют. Разве снаряды. Но до артиллерии не дойдет... Окна не близко друг к другу - прижаться к широким простенкам, и пусть бьют в оконные проемы. Он выглянул в окно: подступы открытые - не подобраться, чтоб швырнуть гранату, атаковать двери. Конечно, если внимательно, неослабно следить. Оказывается, школы построены так, что в них можно учиться, но можно и держать оборону, - усмехнулся. Сейчас показалось ему, что для этого даже лучше приспособлены, чем для занятий...

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное