Синие дали

Ожидали кавалера,
Два годка не приезжал…

Короткая пауза оборвалась, и другой голос закончил:

А приехал, улыбнулся,
На охоту убежал.

Раздался веселый смех. Гармонь дважды повторила куплет, и уже новый голос, по которому Семен узнал сестру, продолжал:

Эх, Семен, ты Семен,
А еще военный,
У тебя заместо сердца —
Камень здоровенный.

Семен усмехнулся.

— Про нас поют, дядя Николай, — подтолкнул он Степанова.

— Слышу, — недовольно проворчал старик, — известные насмешницы! У них только и дел — припевки складывать.

Семен хотел было изобразить на лице серьезность, но вместо этого вдруг расплылся в широкой улыбке.

— Молодежь! — сказал он, подумав, что и впрямь неплохо было бы завтра сходить на гулянку.

Они подошли к бане и влезли на чердак. Под крышей было темно, как в подполье. Пахло копотью и березовыми вениками. Через маленькое слуховое окно с улицы тянуло морозом. Но запах свежести был приятен, и Семен сел у окна. Степанов устроился неподалеку возле теплой трубы дымохода и, выкурив цигарку, без лишних разговоров уснул. Семен остался дежурить.

В деревне долго не смолкали голоса. Хлопали двери, скрипел снег под каблуками, в заулках тявкали псы. Покой наступил незаметно. Один за другим в избах потухли огни, и кругом все стихло. Ночь выдалась холодная, ясная. Семен чутко прислушивался к тишине, то и дело поглядывал на приваду. Спать не хотелось. Выручила привычка. В руках у него было ружье, и это чем-то очень напоминало пост. А на посту он не уснул бы никогда, если бы даже пришлось простоять всю ночь.

Время шло. Но зверь не появлялся. В четвертом часу запели петухи, Семен разбудил Степанова. Теперь старик сел возле окна, а Семен перебрался подремать на его место.

Шла третья ночь, которую он проводил на охоте, сказалась усталость. Он уснул и спал до тех пор, пока его не растолкал Степанов.

— Вставай. Опять впустую, — хрипел он простуженным голосом, — ни лешего не высидели!

Семен с наслаждением потянулся, разминаясь, и спрыгнул с чердака в сугроб.

— Давай-ка приваду осмотрим, — предложил он. — Может, что в ней не так…

Он сделал несколько шагов и неожиданно остановился: на снегу виднелись отпечатки крупных лап зверя. Следы были свежие. Они цепочкой тянулись к приваде через огород и уходили обратно в поле. Волк обошел вокруг привады несколько раз, но близко к ней почему-то не подходил, У Семена от волнения заколотилось сердце.

— Проспали мы, дед, добычу! — почти крикнул он Степанову.

Старик опешил:

— Не может быть. — Но, увидев следы, схватился за голову. — Это я его в потемках не разглядел. Мне ить будто и казалось чего-то, а толком не разобрал. Тьфу, пропасть! Не дай бог дожить до такой слепоты. Ну уж завтра он придет сюда непременно!

— Придет! — согласился Семен.

— А коль придет, тут ему и конец! — рассудил старик. — Айда по домам.

Не затаптывая следов, они разошлись.

Следующую ночь караулить зверя предстояло Фролову.

Эта ночь должна была быть решающей. Семен почувствовал это всем нутром и вдруг понял, что ему хочется самому добыть зверя. Матерый волк — добыча завидная. Не каждому дается она в руки, и упустить ее после таких трудов Семену стало жаль чуть не до слез. Забыв и об усталости, и о гулянке, и о том, что уже не раз обещал матери посидеть хоть один вечер дома, Семен решил просить бригадира уступить свою очередь.

Но вечером Фролов сам неожиданно ввалился в дом Куракиных. Увидев Семена, он прямо с порога забасил:

— Извини, Прохорыч! Подвел я тебя. Не могу в засидку идти, жена у меня заболела. Придется опять тебе отдежурить.

Семен от радости даже не сразу нашелся, что ответить.

— Отступаться-то нельзя, вся деревня на нас смотрит. Завтра отдохнешь. Завалишь зверя, на кровях знаешь, как гульнем, — продолжал уговаривать Фролов.

— О чем ты говоришь! — выпалил наконец Семен. — Да я в этой бане готов еще хоть неделю сидеть. Охота ведь!

— Тогда по рукам! — в свою очередь обрадовался Фролов и проводил Семена на дежурство.

На чердак в эту ночь Семен залез в самом отличном расположении духа. Он верил в удачу и не ошибся.

Когда Полярная звезда взошла в зенит и Млечный Путь, пересекая небо, засветился тусклым, белесым светом, из-за леса вылез тонкий рожок серебристого месяца. В это-то время Семен и заметил на дороге большую движущуюся тень. Это был волк.

Остановившись на минуту возле плетня, волк послушал тишину, поводил носом и, не заметив ничего подозрительного, скорой рысцой затрусил к приваде. Семен ждал и был готов. Он даже не дал зверю осмотреться и выстрелил, едва тот припал над костями. Желтое пламя на мгновенье застлало Семену глаза. Секунду он не видел ничего, кроме яркой вспышки. Но скоро присмотрелся: волк, сильно припадая на переднюю лапу, тяжелым галопом бежал в поле. Семен вдогонку ему выстрелил второй раз и, не теряя ни секунды, спрыгнул в сугроб. Зверь продолжал бежать. С каждой минутой темнота все плотнее сгущалась за ним, и скоро он совершенно пропал в ночи.