Синие дали

Прохор любил свой край, знал его вдоль и поперек, верил в его богатства, и ему обидно было смотреть, как бесплодно, почти без пользы для человека стоят, пропадая от бурь и пожаров, прекрасные леса. Леса, где, по сути дела, еще не люди, а дикие звери являются настоящими хозяевами. Но то ли очередь не дошла еще до тех мест, то ли богатства их не были еще хорошенько разведаны, только работ каких-либо тут пока что не вели.

Как-то однажды прочитал Прохор в местной газете статью о развертывающихся в области изыскательных работах. Вспомнил рассказы отца и деда — бывших старателей и написал в редакцию письмо с просьбой к областному начальству прислать разведчиков к ним в район. Но просьба его осталась без ответа.

Прохор подождал немного и написал второе письмо, приложив к нему на этот раз небольшую посылку с образцами пород, собранных им собственноручно близ оставленных старателями шурфов. И опять не получил он ответа.

Обо всем этом вспомнил он сейчас, отдыхая. Прохладный ветерок высушил на нем рубашку, усталость немного прошла. Но хотелось спать, а надо было еще поужинать и смазать капканы, чтобы к сезону не заржавели. Выпив чаю, Прохор достал их из-под нар, натер салом и, зарядив, опробовал палкой. Четыре работали хорошо. Один что-то заело. Прохор хотел было заняться его починкой, но передумал, забросил капкан в угол и снял сапоги. В этот вечер он лег спать раньше обычного. Солнце только еще начало садиться за лес, а он, притушив огонь в печи, полез уже на нары, с удовольствием подумывая о том, как хорошо будет уснуть на мягкой и теплой овчине. Белка вспрыгнула ему в ноги и свернулась там клубком. Прохор накрылся кожухом и, вспомнив, что день прошел, как и все прочие, без особых новостей и приключений, уснул. Уснул он крепко, но выспаться в эту ночь ему не пришлось. Не прошло и часа после заката, как Белка разбудила его громким лаем. Прохор недовольно пробурчал что-то спросонок и, протерев рукой заспанные глаза, снял с гвоздя ружье. На улице было уже темно, только отблеск угасающей зари мутным пятном виднелся в маленьком оконце. Белка, взвизгивая от злости, заливалась перед дверью. Она то бросалась на нее, то отскакивала прочь.

— Враз смолкни! — шепотом прикрикнул Прохор и осторожно подошел к оконцу. На дворе слышались голоса людей, храпели и ржали кони. Прохор, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, прижался к стеклу. Но темнота была непроницаема. «Кого же это нелегкая принесла на ночь глядя?» — невольно подумал он и вдруг узнал голос своего деревенского соседа, молодого охотника Василия Данилина.

— Вставай, Петрович! — громко кричал тот. — Принимай гостей!

Прохор отошел от окна и, отодвинув засов, толкнул ногой дверь. Жалобно скрипнув, она отворилась настежь, впустив в избушку целый поток сырого лесного воздуха.

— Это ты, Василий? — окликнул он.

— Я, я, — ответили из темноты. — Еду к нему с гостями, а он спит себе и ухом не ведет! Ну и охотник!

Прохор приставил ружье к стене и, зевая, потянулся. «Походишь с мое, может, сам не так еще спать будешь», — подумал он про себя и, чиркнув спичкой, переступил через порог.

— Что за гости? Кого бог послал?

К нему подошел высокий худой человек и, поблескивая стеклами очков, в которых желтый спичечный огонек казался совсем золотистым, снял фуражку.

Он поклонился Прохору и протянул ему руку.

— Так это вы и есть Прохор Петрович Ладанов? Ну, я вас таким примерно и представлял. Будем знакомы. Гаврилин. Геолог. А это, — он указал на стоявшего рядом с ним маленького толстяка, — это мой помощник Белов. — Впрочем, вы и сами познакомитесь, — добавил он, отступая в сторону.

Прохор от неожиданности развел руками.

— Вот это гости! — сразу смягчившись в голосе, радушно проговорил он и, пожав крепкую руку Белова, проворно посторонился с прохода. — Милости просим, заходите. Ну не ждал, ну не ждал!.. Не пугайтесь только моей берлоги.

Гаврилин и Белов переглянулись.

— Далеконько вы забрались. Не сразу вас найдешь. Хорошо еще, Василий оказался опытным проводником, а то застряли бы мы в тайге, — приветливо проговорил Белов.

Прохор почесал затылок и улыбнулся так, словно бы и впрямь был виноват в том, что все пути в этом краю измеряются десятками и сотнями километров.

— Далеконько, что и говорить, — согласился он. — Да и дорог пока еще нет… Ну, да что ж вы стоите-то? Проходите, пожалуйста, располагайтесь, — засуетился он возле приезжих. — Устали ведь, наверно? А мы сейчас лошадей посмотрим.

Он стегнул хворостиной Белку, которая вертелась под ногами вместе с собакой Данилина, и подошел к Василию.

— Это откуда ж они? — зашептал он ему на ухо.

— Из Москвы, дед! Говорят, на самолете к тебе летели да чуть мимо не пролетели, — засмеялся Василий.

— Ты не смейся, — оборвал его Прохор. — Толком сказывай! Что за люди? Откуда? По какой надобности в наши края? Сам-то знаешь?

— Я-то? — обиженно переспросил Данилин, переходя на серьезный тон. — Конечно, знаю. А ты не знаешь? — схватил он вдруг Прохора за руку. — Ты, старый черт, письмо в область писал? Нам и полсловом никому не обмолвился, а теперь спрашиваешь? Чего нахвастал?