Синий билет

У меня закружилась голова. Я обмякла, привалилась спиной к стене и сползла на пол. Она взяла меня за руки, присела рядом, и мы стали смотреть друг другу прямо в глаза. Запах ее волос дурманил. Что-то в ее взгляде изменилось.

– Вы в положении, – и она руками изобразила вздутый живот.

– Нет, нет! – Я оттолкнула ее от себя.

– Все хорошо, – произнесла она. – Смотри! – Она взяла мою руку и прижала к своему животу. Этот интимный жест был для меня как удар электрическим током.

– А ты? – Она кивнула на мой медальон. Я стыдливо отвела взгляд.

Было совершенно очевидно, что у меня синий билет и что стоит мне открыть свой медальон, как она сразу же определит, что лежащий там белый билет – подделка. Она не стала показывать мне свой.

– Ты куда едешь? – спросила она, понизив голос и приблизив губы к моему уху.

– Сама не знаю, – прошептала я. – Просто вперед.

– Жди здесь. Не двигайся!

Она зашла в кабинку. Я поднялась с пола и снова вымыла руки, чтобы чем-то себя занять. Кожа на руках покраснела и стала сухой. Края ногтей были обкусаны, я их постоянно грызла, словно впала в детство.

Раздался шум спускаемой воды, она вышла и встала рядом со мной, чтобы вымыть руки.

– Я же сказала тебе: не двигайся! – сказала брюнетка, и я решила, что она шутит, но она не улыбалась. Стоя рядом, мы опять поглядели друг на друга в зеркале. Она была на голову ниже меня. Глаза большие, черные.

– Граница! – произнесла она.

Достала из заднего кармана сложенную карту. Карта была вся мятая и теплая от ее тела. Развернув карту, она быстро показала мне границу – оранжевую линию, чуть толще остальных, у самого обреза листа, обозначающую перемену, обозначающую «до» и «после».

– У тебя есть карта? – спросила она.

– Да, – ответила я. Мне же дали карту. – В машине.

Она удивленно подняла брови. Рядом с ней я чувствовала себя безвольной и глупой. Как человек, которого давным-давно должны были убить.

– Она наверняка устарела. Купи себе новую. Самое последнее издание. И потом поезжай на север.

– Погоди! – Я не хотела, чтобы она уходила, но брюнетка уже толкнула дверь.

– Мне надо идти. Удачи тебе!

– Как тебя зовут? Я – Калла.

Она смерила меня взглядом.

– Марисоль – так я себя называю, – ответила она. – На твоем месте я бы придумала себе другое имя.

Я вернулась за свой столик и наблюдала, как обе поднялись и ушли, оживленно беседуя. Блондинка не отрывала от меня глаз, когда они проходили мимо моего столика, так что теперь и она заметила, что я смотрю на них. Но я опустила глаза, давая ей понять, что не представляю для них опасности. Снаружи уже совсем стемнело, но ехать мне все равно было некуда. Официантка выключила кофемашину, погасила подсветку в прилавке с сэндвичами и начала протирать барную стойку. Потом нехотя провела меня в комнату на втором этаже, когда я спросила, можно ли здесь переночевать.

Когда она ушла, я обдумала, все ли правильно сделала. Я подумала о местах для ночлега, которые я обустраивала себе во время первого путешествия в город – из кусков брезента. Потом стала думать о проволочных силках для кроликов. И о том, как быстро я забеременела. И как замедлять дыхание и прятаться, чтобы никто меня не видел, словно я умерла, хотя все еще была жива. И как прыгать в водоемы и оставаться на глубине, пока легкие не заболят. Я же подчиняюсь инстинктам, уверяла я себя. Я же все время устремлена вперед. Завтра я составлю подробный план действий.

Ночью мне приснилось, что я стала ночным зверем, и это дало мне утешение, потому что подтверждало мое место в мироздании. Вокруг меня летали совы, они были моими сестрами. Холодный свет луны освежал, словно дождь. Я бежала стремглав, не летела. Мое тело отдыхало на влажной траве. Мои губы хватались за землю и за листочки, моя кожа была жива, а я была оленем, барсуком, кротом в подземной норке, и я была способна пробежать много миль.

5

Я все еще ехала, характер дороги и окружающего пейзажа все время менялся, к чему никак нельзя было привыкнуть. Смутно припоминаемые проселки, похожие на оговорки названия, климат то ли знакомый, то ли нет. Во мне жили два мозга и два сердца, и детский мозг и детское сердечко хотели меня себе подчинить. Как побеги, проросшие сквозь мою кровь. Все казалось хрупким, как стекло. Так оно всегда и было, но только сейчас я это заметила: трепещущая шаткость жизни, незримо населенное смертью чрево.

Граница, подумала я, и меня едва не охватила паника. Граница.

Дорожный знак «Ночлег и завтрак» был прибит к столбику на обочине грунтовой дороги и указывал расстояние в полмили. Я снова оказалась непонятно где, в пустынном горном краю. Я ехала по грунтовке, в небе над машиной кружили птицы. Я опустила стекло, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Красный кролик. Поле подсолнухов.

Гостиничка размещалась в высоком сером доме среди деревьев. Деревянное крыльцо и бледные ставни. У меня возникло впечатление, что я уже бывала здесь, вернее, не впечатление, а ощущение чего-то знакомого. Когда я постучала, дверь мне открыла женщина, пожилая, с коротко стриженными волосами.

– Найдется комната? – спросила я.