Синий билет

Лайла была сумрачна и молчалива, пока мы шли по лесу. Время от времени она брала меня за руку и направляла в нужную сторону. Вскоре лес сменился полем, и мы заметили вдалеке дорогу. Это произошло так быстро, что можно было принять за фокус: наше лесное пристанище оказалось ненадежным, как карточный домик. Только оказавшись в машине, Лайла успокоилась. Но сначала она заглянула в багажник, потом под сиденья. Я вдруг прониклась нежностью и к ее заботливым рукам, и к обветренной коже, и к ее деловитой манере, с какой она все вокруг изучала и брала на заметку.

Лайла стала рыться в бардачке в поисках чего-нибудь нужного и нашарила там полпачки сигарет.

– Мне такие нравятся, – жалобно призналась она, прочитав название марки.

– Давай на стоянке выкурим одну на двоих, – предложила я. – И никому не скажем.

Мы так и сделали, закурив одну в машине и затягиваясь по очереди, глядя, как мужчины и женщины проходят сквозь автоматические двери супермаркета. Сигарета оказалась крепкая, и от ее забористости меня бросило в пот. Ребенок в знак протеста задрыгался. Лайла открыла свою дверцу, бросила окурок на землю и решительно затоптала его каблуком, отчего она мне еще больше понравилась.

В супермаркете мы толкали большую серебристую тележку под яркими лампами. Поскрипывание колесиков перекрывало даже бодрую фоновую мелодию. Эта какофония резала мне слух, настолько я уже привыкла к лесной тишине. Здесь, в глухой провинции, зорких эмиссаров нигде не было видно. Оказавшись в ряду сухих завтраков, я наврала Лайле, что мне надо в туалет. «Иди, конечно», – сказала она. Туалет находился не в супермаркете, а в отдельном краснокирпичном здании. Я, как и спланировала заранее, продефилировала мимо туалета прямехонько к стоящей рядом оранжевой телефонной будке, вошла и набрала номер.

– А я уж подумал, ты умерла, – сказал доктор А, сняв трубку.

Меня охватило чувство облегчения. Даже ноги задрожали.

– И что вы при этом почувствовали? – спросила я, туго обвив спиралевидный провод вокруг запястья и сжав кровеносные сосуды.

– Нет, лучше скажи, как ты себя чувствуешь.

– Ничего вы не почувствовали, – ответила я за него. Я вспомнила лучшие дни наших консультаций, когда я могла упрямо парировать его реплики, когда я была еще способна перечить и дерзить ему, а он сидел такой невозмутимый…

– Эта мысль вас опечалила? – не унималась я.

Мне страшно хотелось, чтобы он на меня обозлился, чтобы перестал быть таким равнодушным. Я следила за автоматическими дверями супермаркета, из которых в любой момент могла выйти Лайла.

– Я же профессионал, – отозвался он. – Я бы это не принял близко к сердцу. Я бы почувствовал с профессиональной точки зрения досаду, потому что ты не была безнадежна.

– А я думала, что уже давным-давно стала безнадежной, – сказала я. Услышав его голос, я вдруг ощутила необычайную легкость в мыслях.

– Ты можешь считать себя мастерицей выживания, но ты склонна совершать ошибки, – сказал он.

– Так вот почему мне выпал синий билет?

– Ты мыслишь одномерно.

– Но это так?

– Я просто констатирую факты, – заметил он. – Я старюсь тебе помочь, обращая твое внимание на некоторые пагубные тенденции. Я стараюсь, чтобы ты увидела себя в истинном свете, как делал это всегда.

– Вы меня любите? – поинтересовалась я.

– В рамках моих обязанностей мне надлежит любить все человеческие существа, – ответил он. – В рамках моих обязанностей мне нужно уважать и направлять их на путь истинный во мраке их жизни.

– Фигня! – сказала я и повесила трубку.

Я на секунду согнулась и спрятала лицо в ладонях. Никакого утешения он мне не дал, ни капельки утешения. Зря я ему позвонила, я почувствовала себя обманутой – и своими инстинктами, и дурацким предвкушением нашего телефонного разговора, когда я всю дорогу повторяла про себя его номер, словно надеялась, что в нем таятся ответы на все мои вопросы.

Нельзя было терять ни минуты. Я вернулась в супермаркет и нашла там Лайлу. Она стояла в растерянности у мясного прилавка, держа в одной руке сверток стейков, а в другой руке – связку сосисок. Мой взгляд привлекли желеобразные красные пятна и потеки крови на прилавке. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы меня не вырвало.

– Я зверски хочу есть, – призналась Лайла. Она заговорила как ребенок, вся ее ершистость куда-то делась, и я с удивлением осознала, что она, скорее всего, самая юная в нашей компании. Мне вдруг захотелось засыпать ее вопросами, откуда она, что с ней произошло, как она тут оказалась, но это было бы нарушением нашего негласного уговора, согласно которому прошлая жизнь принадлежала только нам и не имела никакого отношения к нынешней.

– Я бы могла слона съесть, – продолжала она. – Или лошадь. Я бы могла съесть что угодно. И это ужасно.

Я положила ей руки на плечи.

– Посмотри на меня. Дыши глубже. Давай расплатимся за все. Пойдем.