Синий дым

Чем сердце жило? Было чем согрето?
— Ты спрашиваешь. После стольких лет.
Простая вера мальчика кадета
Даёт исчерпывающий ответ.

Я никому не отдаю отчёта

В делах моих. Лишь совесть мне судья.
Мы честно бились. Ты — у пулемёта,
У жарких пушек честно бился я.

И вдруг встаёт за капитанской рубкой

Огромный мир — труда, нужды, беды.
В нас идолопоклончества следы
Стирает жизнь намоченною губкой.

Но были годы долгие нужны,

Чтобы иным, своим увидеть зреньем
Людское горе и людские сны,
На прошлое смотреть без сожаленья.

Враги — теперь товарищи и братья,

И те, кто были братьями в огне,
Как одинаково не близки мне!
Как подозрительны рукопожатья!

Но как спокойна совесть и тверда.

Свят этот путь скитаний и исканий,
Борьбы, сомнений, встреч и расставаний.
Путь жалости, свободы и труда.

3. «Был я смелым, честным и гордым…»

Был я смелым, честным и гордым.
В страшные дни и деянья рос.
Не один мы разрушили город,
Поезда сбрасывали под откос.

Надрывались голосом хриплым.

Нависали телом к штыкам.
И всё-таки не прилипла
Горячая кровь к рукам.

В этой жизни падшей и тленной

Разучились мы плакать навзрыд.
И всё-таки — неизменно —
Я сберёг и восторг, и стыд.

И я не иду за веком,

Возлюбившим слепоту.
Вопреки всему — к человеку
Путь через жалость и теплоту.

1937, Париж-Шанхай, «Русские Записки»

В. М. З — У («О, сколько раз за утлою кормой…»)

О, сколько раз за утлою кормой
Вскипали волны, ветры рвали флаги.
Звучали рельсы музыкой стальной,
Звучало сердце верой и отвагой.

Сквозь кровь, сквозь годы, страны и усталость

Чередовались радость и беда.
Покоя сердце никогда не знало,
Покоя не искало никогда.

И я любил и ненавидел много.

И я дышал отвагой и борьбой.
Прекрасный мир ложился предо мной
Неровною и трудною дорогой.

И как нетерпеливо я искал

По-братски мне протянутую руку.
Но руки те, которые я жал,
Сулили только вечную разлуку.

1937, Париж-Шанхай, «Русские Записки»

РАГУЗА [24]

1. «Синяя прорезь окна…»

Синяя прорезь окна.
Монастырь святого Франциска.
Смотрит на нас с полотна
Средневековый епископ.

А за стеною — простор,

Камни и белые башни,
Море и линия гор,
Рокот прибоя всегдашний.

Эдакую тишину

Дал же Господь в утешенье!
К башенному окну —
С синею, свежею тенью —
Чтобы следить без слов
Перистых облаков
Медленное движенье.

2. «От удушья крови и восстания…»