Синий роман

Костик явно косил под Маяковского, но порадовал он меня не этим. Столько скрытого эротизма, сколько я прочитал в его следующем опусе, раньше мне никогда видеть не приходилось: "Как легко и мягко ложится ладонь на рукоятку электрорубильника, знает только тот, кто пользуется электрорубильником фирмы "Экструм".

– Ну, что… нормально, – я вернул Костику его каракули. – Хочешь, я расскажу тебе, как меня чуть не убили?

«Лучше бы убили», – подумал он, а вслух:

– Давай.

«Наливается из графина. Слово…»:

Год 1990. Гостиница «Ялта-интурист». Под ней утюги. Над ними Башмаки, сейлемские всякие и шушера помельче. Они даже не предлагали охрану, а просто тупо разводили бедных фарцовщиков на бабло. Хочешь утюжить – плати. Каратистов среди утюжья не водилось. Платили. Все. Пить-то хотелось.

Под благовидным предлогом «на раскрутку» я занял у мамы 1 тщ. руб. Через неделю от означенной суммы остались слёзы на пиво.

– Редин, ты волыну сделать можешь? – спросил меня Русь.

– Тебе зачем? – ответил я Русю.

– Отстреливаться.

– Идиот, от кого?

– Можешь или нет?

– Могу, но для этого надо ехать в Ригу.

– Поехали? – он нарисовал увесистую пачку зелени. Не сотрёшь.

– Поехали.

Как мы добирались до Риги – это отдельная песня. Скажу только, что проводник нашего вагона икал и плакал от счастья расставания с Русём. Начальнику поезда тоже кое-что перепало от радости.

Вот только с пистолетом для Руся не срослось. Потерялись мы. Рига хоть и не резиновая, но город всё ж таки немаленький. Побухав ещё недельки полторы, я решил, что с меня хватит и сел на иглу. Это в Ялте я алкоголик, а в Риге – ещё и наркоман.

По Риге Колобок славился своим великолепным гагаринским замесом. Но ценила местная наркота Колобка ещё и за то, что у него была вместительная жилплощадь.

– Что значит гагаринский замес? – спросил Костик.

– Это когда ты на приходе только машешь рукой, а сказать ничего не можешь.

– А как же его знаменитое «поехали»?

– Чьё?

– Гагарина.

– Ну, разве что «поехали».

Я из тех, кто красивой улыбке предпочитает красивую женскую грудь. Однажды на хату к Колобку зашла одна поэтка. Худая и ваще хуй проссышь какая. Но грудь у неё была отменная. Зашла, да так там и осталась. Народец в притоне собирался ещё тот. Поэтессу сразу же подсадили на иглу. Она втиралась и начинала бормотать стихи. Как же она заебала всех своим хореем с танкой. Первых пару дней я терпел, а после утомился и заткнул ей рот своим хуем. Ей понравилось. Потом было не оторвать. Правда, перед минетом она должна была хотя бы что-нибудь, но продекламировать. Дабы и овцы, и волки, всучил этой суке книжицу Омара Хайяма – на бормочи – и на слух приятно, и кончать не в падлу.

Бля, да хоть в падлу. Лишь бы кончить.

В Риге я проторчал месяц. Скинул десяток лишних кг., но лёгкости не обрёл. Перед отъездом Колобок протянул мне несколько металлических пилюль.

– Может, пригодится, – сказал он.

– Это что за хрень?

– Взрыватели для противотанкового гранатомёта. Работают от электроконтакта. Бензобак разрывают на раз.

– Зачем они мне?

– Продашь местным бандитам.

– А они меня мусорам не сдадут?

– Не сдадут. Торговцы оружием среди реальных пацанов неприкосновенны.

Осталось только выяснить, знают ли об этом наши пацаны… В поезде я спал. Все трое суток. И во сне жалел только об одном: что дорога была такой короткой.

– Привёз? – Русь мне.

– Да, – я Русю.

– Поехали покажешь, – тормознул он такси.

– А водки?

– По дороге купим.

В такси хорошо. Водила молчит. Погода шепчет. В кульке позвякивает. За окошком проносятся голые женские коленки, зелёные кусты лавра-вишни, птичий гомон и прочая хрень жизнеутверждающая. И если бы не потерпевшая Татьяна Буланова из динамиков, то, вообще, не жизнь, а сплошное молоко с малиной.

– А где волын? – огорчился Русь. – И что это такое?

Я объяснил и поинтересовался:

– Хочешь, тебе отдам их по дешёвке?

– Зачем они мне?

– Взрывать недругов будешь, террорист хуев.

Когда есть деньги, пиво я не люблю. Водка с утра тяжела и непредсказуема. Но её непредсказуемость – ничто в сравнении с похмельем. Приходится пить. Блевать. Опять пить. Русь никогда жмотом не был.

А вечером я спустился в «Прибой», накатил и, осмелев, подошёл к генеральному директору местной ОПГ с наивным вопросом:

– Юра, тебе ничего для твоей работы не надо?

– А что у тебя есть? – поинтересовался Юра.

– Десять взрывателей для противотанкового гранатомёта.

По всей видимости, он пропустил мимо ушей слово «взрыватель», потому что как-то нервно:

– Ты чего? Что я с ними буду делать?

– Недругов взрывать будешь, – посоветовал я и мысленно добавил: «Террорист хуев».

Объяснив ему, где и когда меня можно найти, я тихо вышел из «Прибоя» и с достоинством пошёл в запой. Благо, путь туда не так далёк, как этого хотелось бы моей жене.

А через неделю:

– Всем сосать, – почти по слогам произнёс синий в хлам Редин и, открыв дверь ногой, гордо вошёл в «Прибой». Там его ждали чудеса. Женщины меня там ждали. И хотели. Море мне было по колено, а всё остальное – похуй.

Но, чу:

– Эй! Ты кому это там сказал: «всем сосать»?

– Не понял, – я обернулся на голос.