Синий роман

Утончённость – это когда пиво в тебя уже не лезет, но при этом ты испытываешь чувство нескончаемой жажды. Правда, это больше похоже на ненасытность. Хотя, если ненасытность испытывает натура утончённая – это уже утончённость.

В детстве я любил свою Родину, пионерскую организацию и "Искряк" – дешёвое (рубль сорок) шипучее вино. А не любил, когда моя мама ругалась. И боялся смерти, чем нисколько не отличался от своих сверстников. Отличие заключалось в другом. Я собирался стать кем-то очень похожим на Ленина для того, чтобы после смерти лежать в мавзолее. Таким вот незатейливым образом я намеривался обмануть смерть. Теперь из всех моих детских любвей и страхов осталась лишь любовь к "Искристому" – дешёвому шипучему вину. От него остались только воспоминания: «Искренне – это обожравшись Искряка».

Обычно, люди, покидающие вечно зелёный парк дворца графа Воронцова, испытывают два полярных чувства: первое – это чувство глубокого удовлетворения (ну прямо, как Л. И. Брежнев), а второе: вполне причинной грусти от расставания со сказкой. Потому что подснежники в феврале можно раздобыть не только в двенадцатимесячной сказке, но и в Ялте.

Покидали мы гостеприимный парк без чувств. В том состоянии, когда мышцы тела непроизвольно сокращаются, заставляя руки-ноги жить отдельной от головы жизнью. Отходнячёкс.

Автобус.

Мы плыли на шикарной, словно сорокалетняя Софи Лорен, яхте. Только паруса были похожи на потрёпанные совокуплением презервативы. Штиль. И солярка, как назло, скончалась. Океан ей ластами. А до ближайшей АЗС грести миль десять. Не меньше. Но работать вёслами было лень и, отдавшись в руки провидения, мы закурили. Первую пепельницу мы проворонили. Пришлось ждать следующей. Благо, море не страдало от их недостатка. Сложнее всего было сразу троим попасть в узкое горло пеплопринимающего сосуда. А сделать это было необходимо. В противном случае, всё становилось малозначительным фактом из жизни Наполеона в костюме Карлсона, наблюдающего в полевой бинокль под Аустерлицем за тем, как Констанция на велосипеде тщетно пытается смыться от трёх каннибалистых мушкетёров. Перекусив на скорую руку, они уселись перед телевизором. Пластмассовое кино. Я уже видел этот фильм. Ничего фильмец. Потянет. Поэтому, когда ко мне подошла Галина Галимая, ассистент режиссёра по кастингу, и предложила роль именно в нём, я с радостью согласился. Мотор. Поехали. Диалог пластилиновых героев красочной полиметиленовой действительности:

Ты знаешь, я могу читать по глазам, – сказал Алик Костику.

Ну и что? – встрял я вне очереди в разговор.

А то, что я сейчас читаю его, как книгу, – сообщил мне он и перевернул страницу.

Ну и что?

Что "что"?

Ну, и что ты там прочитал?

Что он либо принимает наркотики, либо очень сильно устал.

Я смертельно устал принимать наркотики, – открыв глаза, произнёс Костик и снова закрыл их. Я только сейчас заметил, что его глаза были закрыты.

Алё, – так я иногда зову Алика, – а ты, случайно, не Рентген или, может быть, ты читаешь по векам, как хиромант по руке?

Что такое? – скорчил обиженную добродетель Алик, – похоже, кто-то сомневается в моих экстрасенсорных способностях?

И в мыслях не было, – я попытался вложить в эту фразу весь свой сарказм. Не получилось.

"Таксопарк", – меня разбудил бодрый голос дирижёра автобуса. Странно, но теперь я видел сон Виктории. За что наказал меня Повелитель Снов, лишив своих собственных сновидений? Если не считать общения с иглой и бутылкой, то я веду образ жизни праведника и никого не трогаю. А если кого и убиваю, то только себя. Хотя, Иван Всемогущий, после стакана портвейна, сказал мне: "Самоубийство – грех".

Грешным делом мы худо-бедно добрались от остановки до моего дома. Тысяча метров хилого, убитого надеждой добра. Как же труден путь домой.

Все нычки у мамы я вскрыл и выпил, а восстановить их она ещё не успела. Но нас не так-то легко сбить с выбранного пути… Косметический столик моей сестры. Ну, чем не бар? Вот, скажем, лосьон "Утро"… Он обладает прекрасным свежим запахом, да и на цвет – совершено прозрачная жидкость.

Разлили по стаканам. Получилось грамм по сто на рыло. Алик категорически пить отказался. Утончённая натура, мать его… Зато, мы с Костиком минут на сорок забыли о феномене синдрома алкогольного похмелья. Алик ходил неприкаянный, словно "Титаник" в ожидании своего айсберга, как факт пагубного влияния парфюмерной антипатии на человеческий организм.

Пришла Марина. Вставила мне по первое число за выпитый лосьон, но на пиво дала. После пива была Ольга с водкой. Сначала мы употребили водку. Затем Ольгу. Ассоциации женщин с алкоголем прочно вошли в мою жизнь и когда они оттуда выйдут – я не знаю.

Проститутка Маша вышла из класса, и учитель продолжил:

Так вот. На чём я остановился? – сказал он и, не дожидаясь ответа от своих учеников, которых было всего-то тринадцать человек, продолжил: – зовут меня Иисус Иванович, и…, – он на секунду задумался, но только на секунду: – А какой сейчас урок?

Что?! – не поверил своим ушам один из студентов. Его звали Фома.