Синий Цвет вечности

Я улыбнулся его пониманию и сказал, что это необязательно. Я ему полностью доверяю. Тем более его друг — Роман Коломб…

Мы пожали руки друг другу, и я с удовольствием поцеловал руку милейшей Жаклин.

А тогда, в апреле 1841-го, пред нашим отъездом (про который мы думали, что он не состоится) в доме Воронцовых-Дашковых я повстречал Александра Барятинского. Когда-то государь отказал ему в назначении в Лейб-гусарский полк и отправил в Кирасирский по окончании юнкерской школы. Он плохо учился… Но потом отпросился на Кавказ, воевал, отличился там как мог, был тяжело ранен — и в итоге, по выздоровлении, стал быстро адъютантом наследника престола и, сколько мы знали, его ближайшим другом.

Дружбы как таковой у нас с ним не было — надменен слишком (черта, которая в нашем с Михаилом кругу не котировалась; Лермонтов бывал зол или жесток, но редко позволял себе быть надменным). Но… все равно мы — товарищи по юнкерской школе. Он спросил меня о моих делах, я рассказал как мог… что хотел бы остаться при дедушке, который стар и болеет. Он улыбнулся сочувственно. Потом осведомился о Михаиле…

Я не удержался:

— Ты б как-нибудь помог ему, а?

— Не знаю, — сказал он. — Уже все вмешивались. Если генералу Философову не удалось! А он как старался!..

Я поведал ему, что Лермонтов привез с Кавказа два представления к наградам. Одно из них — к золотой сабле за храбрость (он слышал, оказывается). Разве его собственная карьера не так начиналась? Или, напротив, его неудачи не так кончались?

Он помедлил…

— Сколько мне известно, наследник уже хлопотал сам. По просьбе императрицы, кстати! Она к Лермонтову очень хорошо относится. Как к поэту. Ее собственные просьбы тоже, по-моему, были и ни к чему не привели. Но скоро день помолвки наследника Александра с принцессой Гессен-Дармштадтской — и будут милости и даже прощения всяческие. Так что… может быть!.. Но уверенным быть нельзя.

— А отчего это всë? Не можешь объяснить? Два представления к наградам — не за паркетное шарканье, за храбрость в бою. К тому ж известный писатель. Почему?

— Не знаю. Умеет наш друг (он даже употребил это слово «наш», хотя чуть с усмешкой) настраивать против себя людей… А кого настроил — точно не скажу. Да и вряд ли сказал бы, если б было мне известно.

— Кому ты не веришь? Мне?..

— Брось! Тебе я верю.

Мы помолчали натужно.

— Зачем он прибавил к стихам о Пушкине эти несколько строк? Про «надменных потомков»? Славы захотел?.

— Повело. Поэтов ведет часто. И Пушкина вело. Но это ж Михаилу простили давно!

— Это только ты думаешь, что простили. Или вы с ним так думаете. А на самом деле…

— Язык у него длинный. Насмешек много. Откуда мы знаем с тобой — где он что сказал? Я бы сам мог кое-что ему предъявить. Но не предъявляю. Лежачих не бьют!.. А он сейчас в таком положении, что…

— Ты-то что ему мог предъявить? Господи!..

— Забыл? Поэмка «Гошпиталь». Отрывки, по-моему, были в нашем рукописном журнале. Как некий князь хотел употребить Марису на спор, а напал случайно на ее хозяйку. Слепую старуху. Старуха кричит: «Сюда, сюда… меня ….!» Прелестная сцена! А слуга прикладывает князю свечку к заднице: «Не вкусен князю был припарок…» «…я князь!» А слуга ему: «Когда ж князья …. старух?» Там даже фамилия названа: «Где ты, Барятинский, за мною…» Ладно, замнем!

— И как только ты это все запомнил! Потрясающе! Ну память! Мы выпили после этого шесть штук шампанского! И смеялись дружно, ты в том числе! Мы были молодые!.. Мы позволяли себе черт-те что и гордились своей свободой и безнравственностью. Побойся Бога! Ну было! Но это все прошло!.. Ты смеялся с нами! Клянусь!.. Там даже было сказано в конце:

И поутру смеялись, пили
Внизу, как прежде… а потом?..
Потом?! что спрашивать?.. забыли,
Как забывают обо всем…

— Видишь, я тоже помню!

— А и у тебя память на славу! Ну да. Смеялся, не спорю. И все ржали. Только… Кем мы были тогда? Мальчишки из училища прапорщиков и кавюнкеров! Тогда нам было море по колено. Но сейчас… допустим, адъютанту наследника престола об этом не стоит вспоминать! И страсть как не хочется, чтоб вспоминал кто-то! Из тех в особенности, кто в отличие от нас с тобой не сделал карьеры!..

— Я тоже не сделал ее! — попытался вставить я. Но он как бы не услышал.

— Так и кавалергарды не простили нашему другу! Что делать? Ну, просто… Дантес был их полку! Честь полка затронута! Я сам с ним дружил — с Дантесом! К тому же… «А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов…» Кого он имел в виду? Мне тоже не раз ставили в укор надменность. Хорошо, я не верю, что он метил в меня! Не верю — и всё! Хоть меня убеждали. Хотели, чтоб я обиделся.

Сказать тебе, скольких людей на Кавказе подбивали вызвать его на дуэль за насмешки? Только они не захотели. Хоть все знают по слухам, что сам он как дуэлянт стреляет только в сторону. Так что… не из страха отказывались. Могу назвать кто…