Синий туман

И я готова подпрыгнуть до самых серых пандорских туч.

Йеху! Нашли!

* * *

Внутри барак такой же серый, как и снаружи. Серый пластик тут буквально повсюду, и даже пол — почерневший и ободранный сотнями ног, которые по нему ходили, — изначально наверняка не отличался от стен и потолка. Настоящая серая коробка! А узкие коридоры без окон — просто ад для клаустрофоба.

Продолжаем следовать за полковником. Часть его людей теряется по дороге, и нас сопровождают всего двое, замыкая шествие.

— Кому-нибудь требуется медицинская помощь? — спрашивает отставшая от меня Лариса одного из них.

— Больше чем хотелось бы, мэм, — отвечает ей лондорец. — Самыми тяжелыми уже занимаются, но помощь не помешает.

— Конечно, — в голосе капитанши смесь радости и облегчения — не зря сюда рвалась, ну-ну.

А потом коридор сворачивает, и я уже не думаю о Ларисе и ее комплексах.

Рыжая, какая же ты рыжая…

Я просто еду крышею,

Смотря в твои глаза-а-а…

Из-за закрытой двери в конце коридора под аккомпанемент неспешно перебираемых струн доносится до боли знакомый голос.

Рыжая, какая же ты рыжая…

Все мысли стали жижею

При взгляде на тебя-а-а…

Что за хрень, господи? Он же рокер, а не влюбленный подросток!

— Ну вот, — комментирует эту песню-рыдалку идущий во главе процессии полковник, замедляя шаг. — Ваш? — И при этом все так же смотрит на Джека.

Тот, к счастью, не повторяет вопрос, будто я глухая, а только вопросительно приподнимает брови, повернув ко мне голову.

И в этот момент заунывную мелодию сменяет громкий перебой струн, а за агрессивным проигрышем следует продолжение песни уже во все горло:

Но я пропал! Настала тьма!

Ты проревела все глаза!

Возьми платок, ложись поспать —

Ты будешь долго горевать!

Выдыхаю с облегчением и расплываюсь в широченной улыбке.

— Мой.

И, не спрашивая позволения, ловко обруливаю остановившихся на моем пути Джека и Бристола и несусь к дверям уже под рвущее барабанные перепонки:

В душе твоей кровавый след!

Тебе приснился мой скелет!

Ошметки тел! Вой за спиной!

Ты не вернешь меня домой!

— И так весь день, — жалуется полковник, похоже, нашедший в Джеке родственную душу.

Что отвечает Джек, уже не слышу, потому что с грохотом распахиваю двери. Песня резко смолкает, пальцы при последнем касании к струнам берут неверную ноту, а ко мне поворачиваются десятки удивленных лиц людей, рассевшихся прямо на полу вокруг моего то ли гениального, то ли безумного братца, гордо восседающего в центре пустого пространства на стуле, как верховный жрец какого-нибудь культа перед страждущей паствой.

— Кайя! — пораженно восклицает Шон, словно в замедленной съемке поднимаясь с сиденья и откладывая в сторону гитару.

Это он здорово придумал — отложил инструмент. Потому что в следующее мгновение, прошмыгнув между окаменевших от изумления зрителей, с разбега врезаюсь брату в грудь и, обхватив шею руками, висну на нем, как коала на эвкалипте.

— Эй, она ж не рыжая! — возмущается кто-то, обретя дар речи.

— Придурок, это моя сестра! — огрызается Шон.

Пауза, требующаяся для того, чтобы до всех присутствующих дошел смысл сказанного, — и комнату заполняют бурные аплодисменты.

Глава 61

— Да нечего рассказывать… — Шон чешет в затылке правой рукой, ероша давно не мытые патлы. Левую ему обрабатывает Лариса — у него ободран локоть. — Спросил у своих в клубе, где купить «туман». Никто, типа, не в курсе, а Дэви намекнул заглянуть в «Стаккато».

Сидим все в том же зале, где мой брат давал концерт своей пастве. Часть пленников куда-то увели, а часть травмированных по мелочи, как Шон, ждет помощи от удачно свалившегося на их головы медика.

Из нашей команды в помещении остались только мы с Ларисой, остальные куда-то разбрелись. Правда, Джек, уходя, велел мне никуда не соваться, пока он не вернется. Но это было совершенно лишним — куда я от брата, которого только-только нашла? Мне его еще пилить и пилить.

— И ты поперся в «Стаккато», — резюмирую.

— Ну ясное дело, — вскидывается Шон. — я же тебе обещал!

— Не шевелись, пожалуйста, — просит Лариса.

А я чувствую, что краснею: обещал он мне. С каких пор, чтоб его, обещания старшей сестре для него так много значат?

— Дальше, — шиплю, заглушая чувство вины раздражением. — Что было в «Стаккато»?

— Весело было. Музыка шикарная!

Мученически закатываю глаза. Он правда такой идиот или прикидывается?

Лариса бросает на меня быстрый взгляд, но помалкивает, продолжая заниматься своим делом.

— Шон, ближе к сути, — прошу, теряя остатки самообладания.

— Да что дальше-то? — вспыхивает Шон. — Телка одна начала ко мне клеиться. А я же верный, меня Ви-Ви ждет, поэтому слинял на улицу покурить.

Хмурюсь.

— С каких пор ты куришь?

Брат тут же вскидывает подбородок.

— А что, нельзя?