Синий зонт

себя», – прозвучало еще раз. Оборачиваюсь, смотрю в небо и замираю, не веря и веря своим глазам. Ущипнул себя – больно. Смотрю на руку – часы «Ракета», подарок деда, секундная стрелка бежит, начало пятого. И вдруг, где-то внутри меня, словно выстрел салюта: «Да это же Победа! Мы продержались, теперь наступит новая жизнь, в стране грядут большие перемены».

Боги спустились на Землю.

Смотрю на часы – почти полпятого. Смотрю в небо – все; небо как небо.

Вживаюсь в пещеру: рюкзак стал подушкой, коврик матрасом, а на душе эйфория. Хочется бежать к людям, закатить пир на весь мир. Победа. Кручу головой по сторонам – забыл купить по дороге воду. Возвращаю себя к обычной жизни: иду в «Карусель», покупаю сигареты, зажигалки и упаковку «Соса-cola» максимального объема.

* * *

Началась моя новая жизнь. Писал эскизы будущих стихов, личные откровения, крутил свой длинный хвост на пальце, мечтал о будущей жизни, рассматривал в бинокль прохожих. В полудреме думаю, что вот в Лондоне, Мадриде, Барселоне пройдет веселый флешмоб: молодые люди с ведрами воды войдут в города, начнутся праздники, а чем Питер хуже? Дождусь утра и тоже приколюсь. Но из дремы вывело чувство тревоги. Сел, огляделся – тихо. А чувство тревоги переросло в чувство смертельной опасности. Я ничего не понимал… А тут в пещеру влетел комар. Он подлетал на секунду к уху и отлетал, подлетал и отлетал. Гонит

Взял в руки бинокль, вылез немного из укрытия и посмотрел влево. На дороге стоял белый джип. Запомнил номер. Возле него стояли двое крепких парней славянской внешности и всматривались в заросший склон, движения резкие, левые руки у уха – сотовые или рации. Перевожу бинокль вправо – кусты мешают. Пришлось метра на три выползти. Смотрю: белый джип, суетятся крепкие парни, кто-то кого-то посылает жестами. Я хватаюсь за голову руками – влип очкарик, – телефон-то я выключил, но аккумулятор вытащить забыл, а это радиомаяк и прослушка одновременно. Трубку, фотоаппарат, ключи, паспорт и сигареты по карманам, бутылку в руку. На мне кроссовки, спортивный костюм, застегнутый под горло и вниз. Внизу то ли лужа, то ли болотце, из которого торчит примерно десятидюймовая труба. Бросаю в нее телефон – точно в жерло. Фотоаппарат – в лужу.

Они идут по дороге мне навстречу. Включаю театр: я пьян и неопрятен. Нога едет по мокрой траве, и я валюсь в лужу. У них все внимание на мне. Спасибо кока-коле, я громко отрыгаю и вызываю рвотные массы…

– Свинья. Нажрался, так иди домой, – сказал крепыш.

Они проходят мимо, а я тихо крадусь вдоль строительного забора к ближайшим березам. Чувство смертельной опасности постепенно отступает, а на языке начинает крутиться песня, как маленькой елочке холодно зимой. Ну какая еще елочка? Июль, пот градом. Снимаю с себя кофту и рубашку и выхожу на темную аллею. Я замер сразу. По обе стороны аллеи росли маленькие ели. Вокруг каждой колья и перетяжки из красно-белой строительной ленты. Рву колья, рву ленты. Колья в посадку, ленту в кучу. Еще чуть-чуть и все, ели свободны. Выбрал самую красивую, чуть выше меня ростом. Надел на королеву тюбетейку, кофту и пошел по аллее. На душе спокойно, в голове тишина. И тут я встал как вкопанный – прямо передо мной, метрах в сорока стоял, перетянутый триколором, огромный деревянный крест. Стой, не стой, а идти надо. В конце концов, за флешмоб не казнят. Ползу, как черепаха, но надо сориентироваться, где нахожусь. И вышел на Коломяжский, прямо к повороту на проспект Королева, вот и дом мой виден…

На самом повороте группа дорожных рабочих занимается разметкой, а на другой стороне дороги стоит группа молодежи, человек десять-двенадцать, и о чем-то беседуют. Вдруг все внимание на меня, руки вверх, крики. Все запрыгивают на крыши припаркованных машин и с крыши на крышу, с крыши на крышу…

Каждый сходит с ума по-своему. Спускаюсь к Коломяжскому, редкие машины проносятся мимо меня, дико сигналя, что-то крича из кабин. Светофор мигает желтым. Иду не спеша по тротуару в сторону Серебристого. Все, что было до креста, забыто. Но какой флешмоб с кока-колой, нужно купить обычную питьевую воду. А вот и первый ларек с табличкой: «Стучите. Открыто», тихо стучу. Тишина. Стучу громче. Тишина. Спит Шаганэ. Пусть спит. Прохожу за ларек и на миг замираю. За ларьком, в паре метров, стоят «Жигули», двери открыты, в салоне, на откинутых сидениях двое парней. Водитель спит, а второй приподнялся на локтях, кидает на меня внимательный взгляд и снова укладывается. Не узнал. А что ты думал, фраерок, я буду идти в пурпурном хитоне с золотым узором и огромным глиняным кувшином? Иду дальше, впереди магазин «Океан», хозяин Ашот, меня там знает каждая собака. На крыльце стоят два незнакомых азиата.

– Что надо?

– Вода нужна, земляк.

– Иди отсюда.

Ухожу. Вспоминаю, в соседнем доме магазинчик в подвале.

Спускаюсь. Хвала Аллаху, продавец русский парень.

– Доброе утро, бутылку воды и пачку «Петра».

– Воды нет, а сигареты сказали вам не продавать.