Синора Ависсу — граница бездны

— А что мне в графе «Вероисповедание» писать? — спросил Егоров. — Я же не крещёный.

— Можешь так и написать, — ответил Иакинф. — Либо напиши «атеист» или «агностик». Но хочу предупредить, что так или иначе тебе придётся пересмотреть свои взгляды, либо будешь просто нашим почётным гостем. Вера во Христа является одним из наших основных требований.

— А где же свобода вероисповедания? — ехидно вопрошал Слава.

— Там, — Иакинф указал на закрытое жалюзи окно. — Только там. Служба у нас не предусматривает, что ты будешь придерживаться каких-то иных идей, кроме заповедей Господа Иисуса Христа. Но тебя никто не торопит. Вопрос о твоей вере будет рассматриваться через пару месяцев. Пока будет только вводный курс.

— Так… Мне придётся, видимо, пока написать то же самое, — нерешительно произнёс Владимир.

— Ничего. Пиши то, что сочтёшь нужным.

Иакинф прошёлся по помещению, заложив руки за спину.

— В Евангелии от Матфея Господь говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Так что не печальтесь, если для некоторых из вас христианство раньше казалось чем-то древним и консервативным. И оставьте мысли о «корыстных попах», которые часто отваживают ваших сограждан от похода в церковь. Даже среди служителей Бога нет совершенно безгрешных людей.

— А у вас там, в Синоре, значит, тоже грешники есть? — спросил Егоров, искавший во всём изъяны.

— Все люди грешники. И у нас тоже. Просто мы сумели свести свои грехи к очень низкому уровню. Недостатки присутствуют и у нас. Мы бываем несколько высокомерными. Не жестокими, но порой чрезмерно строгими. К сожалению, нам иногда приходиться сохранять разные тайны, а по долгу службы и дезинформировать людей. Есть и ещё изъяны. Мы можем быть несколько неумеренными в еде и питье, но у нас имеются сдерживающие средства, чтобы излишества не развивались в бо́льшие грехи чревоугодия. А ещё у нас никто не отменял близость между мужем и женой.

— Да уж, семьи у вас большие… — заметила Ирина, вспомнив о детях Иакинфа.

— Верно. А ещё у нас не наблюдается измен. Так воспитаны. Тем более все друг у друга на виду.

— Зато население у вас от нескольких сотен или тысяч за несколько веков разрослось до 80 миллионов, — сказала Габрова. — Это же четыре Москвы, а то и больше!

— Да, плодовитостью Синор никогда не был обделён, — согласился Иакинф. — Ну да не будем отвлекаться. Если ещё говорить об изъянах, то от больши́х грехов нас надёжно удерживает память о чудесном спасении наших городов и наш режим.

— Режим?

— Мы соблюдаем все посты, со всей строгостью. Каждый ребёнок с рождения находится под вниманием тех, кто учит его и заботится о нём. Дети обучаются индивидуальной и коллективной ответственности, с пониманием того, что их поступки влияют не только на их жизнь, но и окружающих. Возможно, у вас наше общество могут назвать тоталитарным, но так или иначе, наш жизненный уклад спасает нас от внутренних конфликтов и разложения.

Иакинф и боец в чёрном собрали бумаги.

— А теперь становитесь в центре комнаты и не двигайтесь. Пришло время приступить к главной части плана сегодняшнего дня.

Все сгрудились вокруг Иакинфа. Он взял у «чёрного» коммуникатор и провёл по его панели пальцем. Кристаллы засветились. Проявились какие-то значки и буквы.

— Держитесь!

Гул, красное свечение и уходящий из-под ног пол снова сопровождали перемещение.

Сегодня они очутились в зале с высокими сводами потолков. Он разительно отличался от помещения, куда друзья попали в предыдущий день.

— Теперь следуйте за мной, — сказал Иакинф и пошёл к дверям. — Сейчас бояре посмотрят на вас, затем определим, кому какое место будет назначено.

Сначала всех разместили в помещении с расписными стенами. Было похоже, что оно находится в средневековом княжеском тереме — росписи изображали разных птиц, цветы и орнаментальные детали. Пришлось ждать ещё около двух часов. В помещении были книжные полки, которыми очень заинтересовался Габров.

— Какие переплёты! Какая бумага!

Каждые пять минут он клал очередную книгу на своё место и брал новую. Вскоре остальные тоже заинтересовались литературой, хотя вся она была на старославянском языке, и Габрову периодически приходилось помогать товарищам переводить некоторые слова.

— Ого! Тут книга о разных приборах! — воскликнул Бочкарёв, листая увесистый том. — Правда, ни слова об электричестве. Куча схем. И вроде все такие простые…

— Тут электричество называют словами «энергия» или «сила», — заметил Габров.

— А в этой книге, похоже, собрание описаний разных произведений искусства, — сказала Ирина, открыв другой «талмуд».

Половина всей литературы была религиозной, а в книгах по технике друзья не могли разобраться без помощи специалиста.

Лишь Егоров только и делал, что периодически угощался из графина с тёмной жидкостью, оказавшейся безалкогольным напитком, похожим на «Байкал», только негазированным.

В помещение вошёл «чёрный».

— Изяслав, сын Евгения.

— Это я, — откликнулся Егоров.