Синтез

Джокер неподвижно стоял посреди зала. Вокруг кружились маски, но он их не замечал. Джокер опустил голову, позволив копне зеленых волос, торчащих из-под шляпы, пасть ему на глаза. Он медленно вытащил из кармана колоду карт и принялся её тасовать. Вдруг он почувствовал легкое дуновение. Теплая струя воздуха окатила его бледное лицо и ошпарила уши. Микроскопические уколы покрыли всё тело и выбежали через кисти рук, заставив их опуститься. Джокер осторожно поднял голову и устремил взгляд в сторону сцены. Оркестр завершал композицию, музыка затихала. Маски постепенно останавливали танец и собирались покинуть площадку, уступая место другим парам. Свет софитов слепил глаза. Словно из этого света, прямо из его лучей излился изящный женский силуэт. Кровавая насмешка, разрезающая лицо Джокера преобразилась в обаятельную улыбку. Женщина была облачена в узкое облегающее платье, сочетавшее черные и красные цвета, с длинным шлейфом, достающим до пола, с множеством оборок и воланов. Шаль, закрученная вокруг стана, подчеркивала её стройную фигуру. Волосы были убраны в пучок и украшены ярким красным бантом, лицо было скрыто за черной маской, усыпанной стразами. Роскошная байлаора, играя пышным веером, подошла вплотную к Джокеру. Через прорези в маске он без труда сумел разглядеть большие голубые глаза.

– А теперь, дамы и господа, по просьбе представительниц прекрасного пола, пожелавших внести разнообразие, отчасти, да простят мне эти представительницы, пропитанное, что греха таить, феминизмом, объявляется белый танец! Пока прекрасные представительницы собираются с мыслями, сообщаю, что с этой минуты принимаются заявки на танцы. Итак, белый танец! И, первая заявка, фламенко!

– Сударь, вы не будете столь злы и коварны, что откажете даме? – спросила байлаора Джокера.

– Сударыня, я ваш навек. Моё коварство лишь обман! Но как вы могли так коварно поступить с тем, кто намерен посвятить вам жизнь?

– Я вас не понимаю, сударь?

– Сударыня, фламенко, это что?

Маргарита, не выдержав, прыснула.

– Доверься мне, мой милый, – прошептала Маргарита.

Максим улыбнулся и нечаянно бросил взгляд в сторону. На него смотрела Тереза, она подняла обе руки и, сжав кулаки, показывала большими пальцами вверх.

Оркестр оглушил зал первыми нотами испанского танца. Кроме Максима с Ритой, в зале остались ещё несколько пар.

– Не мы одни такие самоуверенные, – проговорил Максим.

– Мы справимся, – шепнула Маргарита на ухо и в такт следующего музыкального шквала отпрянула назад. Развернув веер, она, слегка наклонившись, изящным движением пустила его на пол, после, распрямившись, подняла обе руки над головой и в такт следующему удару музыки хлопнула в ладоши, одновременно топнув ногой.

Максим, поначалу растерявшийся, вдруг словно ожил и, следуя примеру своей невесты, в три движения, соответствующие последовательным инструментальным всплескам, швырнул колоду вверх, рассыпав карты за спиной, сбросил шляпу и сорвал сковывающий его пиджак.

Аккорды взорвались! Гитары взлетели! Весь зал охватил восторг и трепет. Зажглось! Завелось! Понеслось!

Буквально через минуту все пары сдались и на площадке остались только злодей Джокер с красавицей испанкой. Они поразили всех присутствующих. Максим поразил сам себя, так и не поняв, откуда он умеет танцевать, да ещё танцевать фламенко, да ещё танцевать так зажигательно. Гости заворожено, не проронив ни слова, смотрели танец до конца. Последний аккорд и зал разразился аплодисментами.

– Я тебя люблю, мой суженый, – прошептала Маргарита.

– Я тебя люблю, моя невеста, – прошептал Максим.

– 12 –

– Давно не держал в руках газету, – говорил за завтраком Мануш, рассматривая первую полосу газеты «Время». – Аж от пятого ноября! Как думаете, за неделю много чего могло измениться?

– А вы телевизор тоже не смотрите? – поинтересовалась Рита.

– Нет, мы ходим в ресторан не за этим, – смеясь, сказала Фераха.

– Эта сила когда-нибудь родится? – пробормотал Мануш, читая заголовки.

– О чём ты, милый? – спросила Фераха.