Синусоида

Рота ревёт. Дежурный офицер забегает, хватает нашего взводного за плечи и уводит его из спальни.

А у нас началось общее обсуждение как самого инцидента, так и вероятных последствий. Совещание авторитетно определяет действия взводного как эмоциональные, полностью оправдывает его и постановляет, что при расследовании происшествия я должен признать себя, и только себя, виновным.

Короче. Взводный, зная, что коллега-дежурный не будет его прикрывать, сам пошёл к начальнику училища. Результат: ему - офицерский суд чести, разжалование из майоров в капитаны. Мне - двойка по поведению за год. Это формально. А реально - при передаче этой истории из уст в уста она обрастала надуманными подробностями и, в конце концов, стала звучать как триллер о несовершеннолетнем преступнике, погубившем карьеру офицера.

В 2007 году на встрече кадетского братства я рассказал эту историю в подробностях; мой товарищ по самоволке, который, слава богу, приехал на эту встречу, подтвердил все её детали. Меня через 53 года полностью реабилитировали и даже зауважали. Так-то.

ПОХОД

К сожалению, я не помню, за что наш взвод наградили десятидневным автономным походом, но, вот удивительное свойство нашей памяти, поход помню в мельчайших деталях.

Общий срок пребывания в лагерях летом - месяц. Основное внимание - на физическое развитие суворовцев. Наш же взвод, к нашей радости, выпадал на целых 10 дней из жизни по общему распорядку: подъём, зарядка, хождение (передвижение) строем, кроссы, общеучилищные спортивные и другие мероприятия, в кино строем, отбой, обязательный дневной сон и т.д. и т.п.

Нам дали телегу с лошадью, загрузили её продуктами (наш паёк на 10 дней) и мы во главе с нашим офицером-воспитателем, командиром взвода, майором (это все титулы одного человека) двинули на почти что волю.

Каждый день проходили километров по двадцать. Совсем не обременительно! Кушать готовили сами. Каждый день назначался наряд по кухне, дежурный и дневальные по территории очередной стоянки.

Короче, всё было хорошо и радостно. Но лично у меня возникли сложности в отношениях с нашей лошадкой, о чём я и хочу рассказать.

Началось всё с того, что ночью, во время моего дежурства она пробралась на склад продуктов, стянула покрывало с нашего запаса хлеба и обгрызла верхние корки с 20 буханок. Меня крепко поругали за ротозейство - неприятно, тем более, что упрёки исходили не только от майора, но и от товарищей.

Через день мне поручили отвести лошадь на речку и искупать её. Веду её под уздцы, казалось бы, как заправский конюх, а она, видимо, вспомнила, как я выражался в её адрес в хлебном инциденте, и в отместку аккуратно наступила мне своим подкованным копытом на ногу.

Два дня я был на больничном, т.е., не шёл пешком, а ехал на телеге. Ещё через пару дней опять на моём ночном дежурстве наша лошадка, хоть и стреноженная, сумела уйти от лагеря и исчезла где-то в полях. Нашёл я её примерно через час, когда уже начал сереть рассвет. Осталось только привести её в лагерь. Это при наших-то взаимоотношениях! Минут двадцать пытался я по-хорошему пригласить её домой. В конце концовей это надоело - она встала на дыбы и своими оскалеными зубами тюкнула меня по темечку. Я упал и потерял сознание. Очнулся - лошади нет. Побрёл я в лагерь. Прихожу, а меня командир взвода спрашивает: "Где можно болтаться под утро в чистом поле?". Вот и попробуй объяснить...

Примечателен также эпизод с форсированием реки Десны.

Запасы наших продуктов стали подходить к концу, поэтому мы решили насобирать щавеля и сварить зелёный борщ. А щавель, по информации местных жителей, в изобилии растёт за Десной, в лугах.

Я, чувствуя угрызения совести за съеденный лошадью хлеб, вызвался сплавать туда и обеспечить коллектив обедом. Ширина реки в этом месте метров 200. Течение быстрое. Ко мне присоединились ещё трое. С офицером-воспитателем не согласовали ради сюрприза.

Поплыли. Снесло нас метров на 100. Набрали щавеля, там его, действительно, было много. Зашли выше по течению метров на 100, чтобы нас снесло как раз к лагерю. Плывём. Трусы, набитые щавелем, на головах. Держимся вместе, Добрались благополучно, но на берегу нас ждал, держась за сердце, наш командир. Однако обед, т.е., борщ, мы всё-таки сварили.

И последнее из этого похода. Последние пару дней мы недоедали, но берегли банку тушёнки 5 кг, чтобы, когда вернёмся в училище, устроить себе праздник. Вернулись по графику, всё сдали (и лошадь тоже), нас покормили уже из общего котла. До отбоя ещё часа полтора свободного времени. Собираемся, чтобы торжественно съесть заначку - тушёнку. Вокруг ребята из других взводов нашей роты. Болельщики-завистники. Первый удар ножом по крышке банки - из дырки зловонный фонтан протухшей жидкости с остатками разложившегося мяса!

Описывать наше настроение и радостную реакцию зрителей, думаю, нет необходимости.

ТРИ ПОЛОСКИ