Сёстры меча и песни

– Надеюсь, нам потребуется всего трое суток, чтобы добраться до горы, – ответил он. – И, возможно, полдня, чтобы забрать корону. У меня не было времени послать весточку отцу в Абакус. Я надеялся, ты дашь ему знать.

– Значит, если все пойдет хорошо, вы вернетесь не позднее, чем через неделю? – Голос Козимы звучал спокойно, но Эвадна услышала нотку опасения в ее голосе. Неделя неизвестности была для нее равносильна году.

– Да. Не волнуйся, мама.

– Это все равно что просить меня не дышать, Деймон. Как бы то ни было, я сообщу отцу о вашем отъезде.

Конечно, она волновалась, ведь он – единственный сын, который у нее остался. И ее глаза скользили по нему, запоминая каждую деталь. Точно так же, как Федра делала в последнее утро, проведенное с Эвадной.

Козима взглянула на нее.

– Спасибо тебе, Эвадна. За то, что сопровождаешь его.

Эвадне показалось, что она увидела вспышку смущения в глазах госпожи, как будто та вспомнила первую ночь службы Эвадны, когда оскорбила ее.

– Я верну его в целости и сохранности, – пообещала Эвадна.

Козима кивнула и отвернулась, не в силах смотреть, как они покидают виллу.

Прежде чем они переступили через порог, Деймон наложил на них чары. Чарену, которая не сделала их невидимыми, но слегка изменила их внешность, скрывая истинный облик. Каждый, кого они встретят на улицах, а затем и в дороге, увидит в них не мага и его писца, а фермера и его жену, направляющихся на свои ячменные поля в южной Корисанде.

Магия овладела Эвадной: она увидела, как ее волосы посветлели, завившись на концах, нос чуть удлинился, а линия подбородка стала мягче. Она наблюдала за преображением Деймона – его темно-каштановые волосы приобрели оттенок оливкового дерева, лицо округлилось и голубой блеск в левом глазу потускнел.

Она не признала бы его, как того и хотела магия, и это вызвало в ней незнакомую боль.

– Ты готова? – прошептал он, собирая их сумки с провизией и передавая один из мечей Эвадне.

– Да. – Она приняла клинок и закрепила его на груди, задаваясь вопросом, говорил ли Ксандер несколько недель назад похожие слова Хальцион. Как можно по-настоящему быть готовым к тому, с чем они никогда не сталкивались?

Эвадна последовала за Деймоном на улицу, в лучи послеполуденного солнца, туда, где их ждали лошади.

Покидая Митру, она взяла с собой только три вещи:

Меч в ножнах за спиной.

Реликвию Киркоса, спрятанную под туникой на шее.

И копис Хальцион на поясе.

Лира в сопровождении пары стражников ехала по ведущей к каменоломне дороге. Конечно, мать не позволила бы ей отправиться на каменоломню без охраны, и Лира всеми силами старалась не обращать на это внимания. Но в глубине души она знала, что отец считает ее хрупкой, а мать и вовсе никогда не разрешала ей оставаться без присмотра. Теперь, когда Ксандера больше нет, ситуация только ухудшилась. Деймон был единственным членом семьи, с кем она могла говорить без стеснения, но он был сильно занят в течение нескольких недель. Но даже тогда он никогда не понимал ее. Их родители относились к ним по-разному.

Лира подумала о Ксандере, и у нее защемило в груди.

Когда он ушел в Бронзовый Легион, она была совсем ребенком. Но не проходило и дня, когда она не жалела бы, что не узнала его поближе.

Она отбросила мысли о старшем брате, иначе не справилась бы с ненавистью по отношению к Хальцион, в то время как ее мать упорно настаивала быть доброй к его убийце. Чтобы Лира обращалась с ней так же, как с любыми другими их пациентами.

По дороге она не встретила никого, кроме устремившихся на юг фермера и его жены. Добравшись до ворот каменоломни, Лира тяжело вздохнула.

Она никогда раньше не бывала здесь. И заходя на территорию каменоломни с сумкой лекарств в руках, Лира не смогла унять дрожь, охватившую ее; за ней по пятам следовали назначенные матерью сопровождающие. Девушка шла за одним из стражников каменоломни, который вел по извилистому тюремному коридору, и прислушивалась к раздающемуся эху: стуку зубил, треску и крикам.

В тюрьме воняло. Затхлым воздухом, отбросами, рвотой, немытыми мужчинами.

Она начала дышать ртом, мысленно готовясь к тому, что ей предстояло увидеть. Мать предупредила ее о том, что Хальцион находится в ужасном состоянии и что Лире следует сдерживать свои эмоции, сохранять лицо. Даровать убийце только надежду, а не отвращение или отчаяние.

Неожиданно стражник остановился. Лира чуть не налетела на него.

– В чем дело? – раздраженно спросила она.

Но он молчал, уставившись в камеру. Лира обошла его и увидела широко распахнутую железную дверь. Она подошла ближе, и ее сердце заколотилось быстрее…

– Лира. – Один из сопровождающих протянул руку, пытаясь схватить девушку за запястье, чтобы удержать. – Это небезопасно. Подожди.

Она выскользнула из его пальцев и вошла в тюремную камеру Хальцион.

На полу валялось разорванное одеяло. Ведро с нечистотами было опрокинуто. Табурет перевернут.

А Хальцион… там не было. Лира опустилась на колени и дрожащей рукой потянулась за единственной вещью, которую узнала.

Копис ее отца, брошенный, валялся на полу.

Лезвие было обагрено кровью.

22. Эвадна