Сиреневый эндшпиль

«Врасти хвостом». Что это может значить на самом деле? Воровка внимательно оглядела собранную Длань. Ее взгляд упал на два аккуратных стерженька. В чем их смысл? Чтобы сильнее ударить? Так их заточить нужно было. Или покрупнее сделать. Каждый стерженек был не длиннее фаланги ее мизинца и не толще соломинки. Может, именно ими хвост должен «врасти»? Тогда в алтаре должны быть две маленькие дырочки. Джетта стала методично осматривать священную стену и ощупывать ее, насколько дотягивалась рука. Снаружи. Потом — изнутри, куда раньше не рисковала войти даже во время детских шалостей. Она потратила на это, наверное, целый час, но так ничего и не обнаружила. Темная села спиной к стене, свесив голову. Ничего не получалось. То ли дырочки начисто замазали, или они грязью за века заросли. То ли она неправильно разгадала загадку.

— Не выходит, — обратилась она к свинячьей морде, торчащей по-соседству, вровень с плечом. — Обидно, да?

Свинка не ответила.

— Хрю-хрю, — ответила за нее Джетта, и нажала пальцем на пятачок. Миленький такой пятачок. Странная мысль мелькнула в голове у Темной. Она отошла от алтаря и заново оглядела его. Все лепные узоры были симметричны, будто в зеркале, кроме этой забавной свинки. Пятачок ее был ровным и круглым, как монетка, но Джетту уж понесло волной. Она опустилась перед рылом на колени. Пальцы привычно нажимали на крохотные выступы в надежде обнаружить замок. Щелк! Кружочек морды крутанулся вниз, болтаясь на одном ухе. В открывшемся темном ареоле чернели две дырочки. Те самые. Джетта положила Длань на пол и дотянула Плеть до отверстий. Стерженьки вошли в них, как родные. И Рубиновый Глаз замигал. Пантера просыпалась. Когда же она проснется до конца?

Темная села подальше и стала наблюдать за красным мерцанием. Оно убаюкивало не хуже колыбельной. Колыбельная! Джетта вспомнила звуки колыбельной и тихий женский голос. Он обещал, что всё печали уйдут, тьма развеется, и наступит новый солнечный день. Так Джетте казалось, хотя она не помнила слова. Только голос. Тихий голос сквозь сон. Иногда певица замолкала, а потом неровно, будто сквозь слезы, продолжала таким родным и знакомым голосом. И вдруг песня прервалась. Воровка проснулась. Красный огонек светил ровно. Пантера пробудилась. Джетта вынула из сумки нож и осторожно коснулась им артефакта. Ничего не случилось. Тогда воровка взяла его в руки. И чем же Длань наводила такой ужас? Темная подержала ее в руках, покачала из стороны в сторону, провела большим пальцем по поверхности. Ничего. Свет Рубинового Глаза начал раздражать. И девушка накрыла его пальцем. Небольшой выступ утонул в артефакте, а между клыков пантеры выскочила белая молния. От неожиданности Джетта выронила Длань, и та со стуком упала на пол. Рубиновый глаз несколько раз моргнул, и вновь засветился ровным светом. Ох, ничего себе!

Темная аккуратно вынула вилочку из двух стерженьков из алтаря и повернула морду на место. Та со знакомым щелчком закрепилась. Джетта завернула артефакт в пергамент. Всё. Можно уходить.

Но вместо того, чтобы вернуться на постоялый двор, она бесшумно двинулась по коридорам в сторону келий, которые занимали монахини. Если ничего не изменилось, она легко найдет ту, где спит мать-настоятельница. Дойдя до нужной двери, воровка остановилась — так сильно стучало ее сердце. Она глубоко вздохнула и приоткрыла дверь. Заглянула. Закрыла и очень быстро направилась назад.

Сельмо проснулся, когда за окном было уже темно. Аквилеро сопел на своей кровати, но стоило Паладину зашевелиться, как он приоткрыл один глаз. Телохранитель. Блюдёт. Дель Пьёро сел на кровати, сладко потянулся… И вдруг его, словно молнией, прошибло страхом: Джетта! Ведь ей теперь от них ничего не нужно. Вдруг она опять сбежала? Первым делом Светлый проверил тайник. Свернутый квадратик карты лежал на месте. За стеной послышался стук. С одной стороны хорошо — значит, не сбежала. А с другой — с чего ей буянить среди ночи? Спать должна.

Паладин натянул сапоги и направился к соседке. И как оказалось, очень вовремя. Зависший над потолком светлячок освещал склонившуюся над дорожным мешком Темную. Она забрасывала в сумку последние вещи, разложенные на постели.

— Что, решила бежать?

Сельмо прислонился к дверному косяку.

— И вам советую, — не отрываясь от сборов, ответила Джетта абсолютно серьезно.

— Что-то случилось?

— Папочка мой объявился, — Темная повернула лицо в его сторону. Веки были красными и опухшими.

— Ты его видела? — тихо спросил Сельмо.

— Нет. — Она смолкла, а потом, быстро вытерев костяшкой пальца под глазом, выдохнула: — Зато я видела, что осталось от мамочки.

Паладин сполз по опоре. Он поднял глаза:

— Я… я не подумал. Я правда не думал, что…

— Уймись, Богов ради, — оборвала его Джетта. — Это был ее прощальный подарок.

Темная вновь смахнула слезу и уложила в мешок пергаментный сверток.

— Избавила тебя от объяснений? — мрачно выдавил Сельмо.