Сирены

— Не важно…

— Как ты вообще тут оказалась?

Она посмотрела на меня.

— Ты сюда не вписываешься, — продолжал я.

— Почему?

— Сразу видно, что ты из богатой семьи.

— Да пошел ты, — сказала она. — Сразу видно, что ты из бедной.

— Поэтому я здесь.

Она помолчала, дымя сигаретой.

— Дома подруги-анорексички. Парни, которые мечтают коснуться моей руки и посвящают мне дурацкие поэмы…

— Изабель легко рифмуется.

— Ага, — согласилась она.

— Они повзрослеют. Изменятся.

— А что, с возрастом люди меняются?

Я не ответил.

Она стряхнула пепел на стол, опалив мне руку, и продолжила:

— Вот вы с Зейном поговорили. И что, он злоупотребил твоим доверием?

— Нет, до этого не дошло.

— Чего он хотел?

— Совета.

— Какого?

— Он решил перекрасить дом. Спрашивал, подойдет ли светло-зеленый к его томным глазам.

— Ты только что говорил про доверие…

— Да, давай о чем-нибудь другом поболтаем.

— Нет уж, — сказала она. — Выкладывай, чьим доверием он злоупотребляет.

Я молча глядел на нее, пока она не прочла ответ в моих глазах.

— Да пошел ты, — с нажимом повторила она и затушила сигарету о стол; на окурке остались следы оранжевой помады. — Я сама решаю, как мне поступать. — Она затянула шарф потуже, и я тут же вспомнил о шраме на шее.

Отвернувшись, я окинул взглядом зал. Бармен уставился на меня. Суд его оправдал. Улики пропали. Он дал Изабель вино с наркотиком. Сегодня ему придется иметь дело со мной.

Я помахал ему.

Изабель взяла стакан Кэтрин, глотнула водки и, не моргая, смотрела на меня, пока не выпила около трети.

— Хватит. — Я потянулся через стол за бокалом.

В шумном баре, среди тысячи посетителей, мы вдвоем сидели в оглушительном молчании.

— Надо же, — вздохнула Изабель. — Мы прямо как настоящая парочка.

Занавес. Грустный конец веселого представления. Вспыхнули лампы, озарив лица посетителей безжалостным светом. Парни и девушки, такие бодрые и энергичные в сумрачной прохладе, теперь выглядели уныло и жалко. Смолкла музыка, подпиравшая своды, и оживление рассеялось. Бар словно бы опустел. Бармен бродил между столами, собирал грязную посуду и постепенно приближался к нам, не сводя с меня запавших глаз на помертвелом, напряженном лице.

— Закрываемся. — Он с грохотом опустил на наш столик пластмассовую корзину с недопитыми бокалами.

Изабель разглядывала себя в зеркальце. У нее шла кровь носом.

— Подожди меня, — велел бармен.

Она покраснела, посмотрела на него и едва заметно кивнула.

— Лучше я ее домой провожу, — сказал я.

— С чего бы это?

— Никогда не знаешь, на кого наткнешься.

— Он к тебе пристает? — спросил бармен.

Изабель посмотрела на меня долгим усталым взглядом. По глазам было заметно, что она приходит в себя, но ее поведение оставалось неестественным. Она боялась бармена.

— Да, — тихо сказала она. — Пристает.

Бармен вытер нос, набычился. Потом с ухмылкой приподнял корзину за край и одним движением опрокинул. Меня осыпало битым стеклом, окатило потоками недопитого пива и прочих помоев. Откуда-то хлынула кровь. Мерзкое жидкое месиво потекло по ногам. Изабель съежилась на стуле. Вокруг заахали. Все разговоры разом смолкли. Какие-то парни загоготали. Посетители, уныло бредущие к выходу, оборачивались на нас.

— Извиняюсь, — все с той же ухмылкой заявил бармен.

Он достал носовой платок из кармана рубашки, наклонился, якобы промокнуть мне лицо, и с силой двинул плечом мне в грудь. Бейджик с именем больно вдавился в ключицу.

Я собрался с силами и встал, опрокинув стул. Стеклянная крошка покалывала кожу щек.

— Нил! — Барменша подошла сзади, примирительно коснулась руки Смитсона.

Я качнулся вперед, но он меня оттолкнул. Зеваки у выхода с интересом наблюдали за нашими разборками. Некоторые смеялись и подбадривали нас. Под любопытными взглядами я чувствовал себя ужасно. Как последний забулдыга.

— Прости, — сказал я Изабель и, споткнувшись о стул, побрел в туалет.

— Подожди на улице, — бросил ей бармен.

Весь окровавленный, в мокрых штанах, я ввалился в туалет. От меня разило спиртным. Два каких-то типа обменялись понимающими взглядами и поспешно вышли. Я думал об Изабель, вспоминал ее жалобный голос, улыбку Смитсона у здания суда. В зеркале мелькнуло мое отражение — красная рожа, дрожащее тело…

Я прошел в ту кабинку, с посещения которой начался мой вечер, встал на унитаз, сорвал плафон с потолка. На пол посыпались куски штукатурки и свертки с наркотой. Я надрывал пластиковые пакеты, высыпал содержимое в унитаз и спускал воду до тех пор, пока на поверхности не осталось лишь несколько таблеток. Я нажал на смыв еще разок и вышел из кабинки.

Дверь туалета распахнулась. Я медленно повернулся, точно зная, кто вошел. Свет ламп колыхался призрачным шлейфом. Бармен решительно прошагал мимо кабинок и впечатал меня в стену. Ключицу прошила боль.

Бармен охватил ладонью мой подбородок так, что пальцы впились в горло.

— Она моя, — прошипел он, глядя мне в глаза.

В глазах помутилось. Он стоял совсем близко. Его дыхание пахло водкой. Он отвесил мне пощечину, потом еще одну и снова занес руку.