Сирены

— Ладно, пойду греться на улицу. У вас тут как-то зябко. Кстати, я тут поблизости приметил знакомого.

— Кого?

— Кого-то из бернсайдеров.

— Что? — Она отступила от двери.

— Кто там шныряет, Сара? Шелдон Уайт?

Мне хотелось увидеть ее реакцию на это имя.

— Кто это? — спросила она.

Не убедительно. Я открыл дверь, шагнул в темноту и обернулся. Сара Джейн торопливо отступила в дом.

— Тот, из-за кого исчезла подружка Зейна. Так что будь осторожнее.

В деревьях снова зашумел ветер, где-то далеко провыла сирена «скорой».

— Забери ее с собой, — окликнула меня Сара Джейн.

— Ты же только что сказала…

— У нее есть квартира, тут за углом. — Сара Джейн склонилась над журнальным столиком, записала адрес на листке. — Изабель тебе не пара, детектив. Слишком молода. Так что будь осторожнее.

— Спасибо. — Я взял у нее листок бумаги.

Торопливый почерк Сары Джейн был четким, изящным и аккуратным. Очень подходил ей. Я вернулся в кабинет. Изабель сменила позу. Глаза у нее были закрыты, но, наверное, она слышала наш разговор.

В конце садовой дорожки я остановился. Посмотрел на дом. В окне на втором этаже приглушенно мерцал свет. Возможно, экран мобильного телефона. Хотелось верить, что Карвер видел, как я привез его деньги.

5

Изабель жила в массивном железобетонном здании, которое сразу бросалось в глаза. До кризиса предполагалось, что это будет административный корпус, но на середине строительства его перепланировали в многоквартирный дом. Над дверью подъезда щетинились алые буквы граффити: «ЗАТКНИСЬ».

Из вестибюля наверх вела огромная лестница с ковровой дорожкой цвета жухлой травы. Изабель цеплялась мне за плечо и еле передвигала ноги. Из квартир изредка слышались голоса. Единственным постоянным звуком было гудение люминесцентных ламп.

Квартира Изабель напоминала тесную конуру. Я щелкнул выключателем. В центре потолка вспыхнула голая лампочка. Слишком яркая для небольшой комнаты. Перед глазами заплясали неоновые пятна. Я сморгнул и отвернулся, но ничего не помогало. Жалкая однокомнатная квартира средних размеров, с диваном-кроватью и ванной комнатой.

Уложив Изабель на диван, я ходил по квартире, чтобы хоть чем-то оправдать свое присутствие. Вдоль стен стояли одежные вешалки с яркими летними платьями, похоже неношеными. Обшарпанный стол, занавешенное окно. На полочке в ванной — немногочисленные туалетные принадлежности и полотенце с яркой желтой надписью: «Улыбнись». Как издевка.

И все.

Я нашел бутылку водки, плеснул в стакан, добавил воды из-под крана и уселся в углу, откуда было хорошо видно и Изабель, и входную дверь. В квартире был образцовый порядок, но она выглядела нежилой. Не похоже на временное пристанище семнадцатилетней девушки, которую вот уже месяц колбасит по-черному. Что-то мне это все напоминало. Внезапно меня осенило.

Пентхаус отца Изабель.

Эти жилища разительно отличались друг от друга, но их роднила намеренная безликость. Такое нарочитое отсутствие малейших намеков на принадлежность кому-либо было по-своему уникальным. Там, где живут люди, которым нечего скрывать, полным-полно всякой всячины, дающей представление о жизни хозяев. Здесь ничего подобного не было. Сквозило ощущение, что хозяин дома замешан в чем-то нехорошем.

Такое же чувство возникало в пентхаусе Дэвида Росситера.

Водка меня взбодрила, и я решил хорошенько осмотреть квартиру. Единственным предметом, представлявшим какой-то интерес, был икеевский письменный стол у дальней стены. Изначально криво собранный, он и потом испытывал недостаток хозяйской любви.

Изабель не просыпалась.

Я не обнаружил ни дневника, ни блокнота, зато нашел фотографии. Несколько пачек глянцевых черно-белых снимков, распечатанных на домашнем принтере с высоким разрешением. На фотографиях была совсем иная Изабель. Будто на каком-то этапе в ее жизни возникла развилка, и в одном измерении Изабель пошла по дороге к счастью, а в другом скатилась в пропасть.

Я оглянулся.

На фотографиях она смеялась с подругами, держалась за руки с парнями и не имела ничего общего с анорексичной девчушкой на диване. От снимков веяло счастьем. Оно когда-то присутствовало в жизни Изабель.

Куда же оно исчезло?

Я выдвинул нижний ящик стола. В нем что-то звякнуло. Он был полон битого стекла — осколков зеркала. Я начал перебирать осколки, ожидая найти следы порошка или соломинку, и с удивлением заметил на них запекшуюся кровь. Приглядевшись повнимательнее, я понял, что разбито не одно зеркало, а три или четыре, причем разной формы.

Похоже, что Изабель окончательно распрощалась с девушкой на фотографиях и решительно рассталась с прежней жизнью. Вполне сознательно. Мне впервые пришло в голову, что, возможно, Изабель донимают не обычные проблемы богатеньких отпрысков.

Я вспомнил про телефон и, затаив дыхание, подошел к Изабель. Не отрывая от нее взгляда, достал телефон из сумки и тихонько удалился в ванную. Притворил дверь и открыл голосовую почту.

«Одно новое сообщение. Получено сегодня».

Тишина, вздох и голос.

Безупречный оксбриджский акцент.