Сирены

— Суперинтендант Паррс уведомил нас, что патологоанатомическая и криминальная экспертиза займет какое-то время. Мы это понимаем. Нам известна вероятная причина смерти Изабель — инъекция наркотического вещества. Но мы не знаем, кто дал его Изабель. И ничего не знаем о ее психическом состоянии. То есть не знаем, почему это произошло. Вы упомянули, что она употребляла спиртное. А наркотики?

— Не «восьмерку».

— «Восьмерку»? — переспросил Талли, оглядывая присутствующих.

— Героин, — мрачно пояснил Росситер.

Талли изобразил замешательство.

— Значит, героин она не употребляла. А другие наркотики?

Я посмотрел на Паррса. В непроницаемые красные глаза.

— Она пила спиртное, иногда принимала таблетки. Больше для рисовки.

— Для рисовки? — переспросил Талли.

— Вела себе как типичный подросток.

— Подросток, — повторил он. — И вам не пришло в голову, что ее нужно срочно вывести из-под влияния наркодилера вдвое старше ее?

— Я почти привез ее домой. — Я повернулся к Росситеру. — К вам домой. Предыдущей ночью.

Он растерянно посмотрел на меня. Маска профессионального политика на миг исчезла. Он стал просто отцом.

— Что вам помешало?

— Деньги в ее сумочке.

Все обескураженно умолкли, а потом заговорили разом.

— Господа! — повелительным тоном произнес Паррс. — Какие деньги, Уэйтс?

— Деньги Франшизы. Изабель собирала деньги за товар.

Росситер сдавленно простонал и снова отвернулся к стене.

— Простите, вы имеете в виду деньги за наркотики? — сказал Талли.

Я кивнул, ни на кого не глядя.

— Итак, к вам обратился министр юстиции с просьбой вызволить его семнадцатилетнюю дочь из опасной ситуации. Вы видите, что она пьет, употребляет наркотики, собирает наркоденьги, и все это, как вы только что выразились, для рисовки. А вы не делаете ровным счетом ничего, чтобы это остановить. — Он помолчал для вящего эффекта. — Вы превратили все в балаган, Уэйтс.

— Я был там не для того, чтобы ее вызволять.

— Верно, — произнес Талли с деланым воодушевлением. — Мистер Росситер просил вас не приближаться к его дочери. Верно? Но из вашего рассказа следует, что вы с ней сблизились. Весьма непрофессиональное поведение.

Я перевел взгляд на Росситера. Вспомнил о фотографиях.

— Она сама подошла ко мне…

— Она подошла, а вы и не возражали.

— Если бы я ее игнорировал, это выглядело бы хуже.

— Никто не просил вас ее игнорировать.

— Вы пытаетесь совместить несовместимое! По-вашему, я виноват и в том, что с ней общался, и в том, что не убедил ее вернуться домой.

— Уэйтс, раз уж вы вступили с ней в контакт, увидели, что она употребляет наркотики и собирает деньги за товар, то почему не увели ее оттуда? — Талли повысил голос, но потом отвел взгляд и спокойно подытожил: — Судя по всему, она явно нуждалась в вашей помощи.

— Так мы ни к чему не придем, — вмешался Паррс.

Талли посмотрел на Росситера, который по-прежнему стоял спиной к нам и дрожал всем телом.

— Возможно, вы и правы. — Талли встал и пошел утешать друга.

Как только адвокат коснулся министерского плеча, Росситер вздрогнул и сдавленно всхлипнул. В тишине рыдания звучали предсмертным хрипом исчезающего могущества.

Росситер стряхнул с плеча руку Талли, достал носовой платок из кармана пиджака и утер слезы. Какое-то время он стоял неподвижно, потом начал приводить себя в порядок. Поправил манжеты и воротничок рубашки. Выпрямился во весь рост, став на голову выше всех присутствующих, повернул ко мне окаменевшее лицо и наградил взглядом, полным ненависти.

— Вы только что упрекнули Талли в том, что он пытается совместить несовместимое, — сказал Росситер и дрогнувшим голосом продолжил: — Но я, ее отец, скажу вам вот что. Вы совершили ошибку, вступив в контакт с Изабель. И совершили ошибку, не уговорив ее вернуться. — Он направился к двери, распахнул ее, и в кабинет ворвался шум полицейского управления. — Спасать не мир, а конкретных людей? — бросил он через плечо. — Хреново у вас получается.

Росситер вышел за порог и закрыл за собой дверь.

Талли укоризненно посмотрел на меня и сказал Паррсу:

— Суперинтендант, я очень надеюсь, что на следующей встрече детектив-констебль проявит больше сочувствия к чужому горю. — Он взял свои вещи. — Знаете, Уэйтс, когда Дэвид обратился ко мне за советом по этому делу, я навел о вас справки. И предупредил его, что с вами лучше не связываться. В вашем послужном списке слишком много смертей.

Я не ответил.

Он с искренним удивлением посмотрел на меня:

— Вот только вас, похоже, это не волнует. Совсем не волнует.

Я хотел возразить.

— Не трудитесь, — заявил Талли и, держась как можно дальше от меня, направился к двери, на ходу сказав Паррсу: — Мы с вами еще побеседуем.

После его ухода в кабинете словно бы сгустились духота, запах пота и напряженность.

Мы с Паррсом молчали.

— Итак, — наконец сказал он. — В такой хреновой ситуации отсутствие новостей — это плохие новости, ждущие своего часа. — Он шумно выдохнул, ослабил воротничок рубашки и размял шею.

Я с затаенной благодарностью смотрел, как он открывает ящик стола, достает две рюмки и наливает в одну виски из графина. Я уставился на пустую рюмку.