Сирены

Я протиснулся к барной стойке. Сделал заказ бармену, молодому красавчику-транссексуалу: три порции бурбона — две неразбавленные, одну со льдом. Неразбавленные я выпил прямо у стойки. Девушка укоризненно посмотрела на меня и ласково коснулась моей руки:

— Не торопись.

Я кивнул и повернулся к сцене, сжимая бокал бурбона со льдом.

Длинноногий Дядюшка подвывал в микрофон и призывно вращал бедрами. Трое массивных негров-трансвеститов — Сладкие Крошки — изображали бэк-вокал. На Дядюшке были черные кожаные перчатки до локтя и бурлескный наряд, стилизованный под эсэсовский мундир. Когда я наконец пробрался в первые ряды, Длинноногий Дядюшка уже перешел к заключительному номеру программы, наклонившись к публике и имитируя половой акт при помощи дилдо размером с пожарный рукав.

Звучала клубная версия «The Moon River»[20].

Песня закончилась. Толпа безумствовала, на сцене взрывались хлопушки, Дядюшку и его бэк-вокалисток дождем осыпали розовые блестки конфетти. На сцену полетел букет черных цветов, перехваченный колючей проволокой. Дядюшка поднял цветы и прижал их к груди. Потом отвесил прощальный поклон и подхватил со сцены полупустую бутылку шампанского. Запрокинув голову, он сделал большой глоток, а оставшимся шампанским окропил зрителей в первом ряду. Снова поклонился и покинул сцену под руки с бэк-вокалистками. Зрители сразу же начали расходиться, торопясь продолжить вечер в других клубах.

Я прошел по прогнившему ковролину коридора за кулисы и спустился в гримерку. На двери была нарисована звезда.

С надписью «ДЯДЮШКА».

За дверью слышались голоса. Я постучал, и разговор оборвался. Раздались шаги, дверь приоткрылась.

— Привет, — сказал в щелку один из Сладких Крошек.

Он уже переоделся и едва вписывался в дверной проем.

— Мне надо с ним поговорить.

— Дядюшка смывает грим, — проникновенно пробасил Крошка. — Просит не беспокоить.

— Скажи ему, что у Уэйтса есть новости.

— Хорошие? — уточнил он.

— Нет, у него только дурные, — донеслось из комнаты. — Заходи, Эйдан.

Амбал отступил от двери. Я вошел в аккуратную гримерку, где перед классическим трельяжем с лампочками по периметру Длинноногий Дядюшка снимал макияж.

— Тебе автограф или обойдешься поцелуйчиком на воротник? — спросил он, не оборачиваясь.

Я вытянул руки перед собой. Наручники звякнули.

— Ты у нас специалист.

Он посмотрел на меня в зеркало, потом повернулся. Похоже, я его по-настоящему удивил.

— Сделай одолжение, — попросил я.

— Льюис, оставь нас на минуточку, — сказал Длинноногий Дядюшка, не сводя с меня взгляда.

2

Я все ему рассказал. Все, что сам понял.

Макияж Дядюшка снял, но еще не переоделся. Он сидел в кресле напротив, скрестив ноги по-турецки, и крутил наручники на пальце. В сумочке Дядюшки обнаружился подходящий ключ.

Я умолк. Дядюшка продолжал теребить наручники, потом присмотрелся к ним и печально покачал головой:

— «Хайат»…[21] — прочитал он, прищурившись. — Модель двадцать один ноль три. И где тут хваленое качество?

— Ты меня вообще слушаешь?

Он злобно глянул на меня. То ли притворялся, то ли разозлился по-настоящему.

— А с какой стати я должен тебе помогать, Эйдан?

— Я тебе денег раздобуду.

— Денег я и сам раздобуду. С какой стати я должен тебе помогать?

— Но ведь на Сикамор-уэй был твой приятель.

— Да, был, — улыбнулся он, но улыбка тут же исчезла. — Меня к нему не пустили, и он…

— Сочувствую.

— Ага, сочувствуешь. Твое фальшивое сочувствие вместе с тобой родилось. Оно у тебя как заводская настройка. Чтоб ее изменить, в тебе кто-нибудь должен поковыряться. С хорошим прибором.

— В другой раз.

— Ну так почему именно я должен тебе помогать?

— Мне больше некого просить, — признался я. — Не верю я твоему эпатажу. Когда-то ты меня защищал.

Он не произнес ни слова.

— Хочешь, позвони в полицию и заложи меня. Но можно поступить иначе.

— И как же?

— В деле замешаны наркоторговцы. Полицейские чины. Политики. — Я закрыл глаза. — Если ты мне поможешь, мы многим подпортим жизнь.

Я открыл глаза. Он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Потом улыбнулся краешком губ.

Еще раз.

И вдруг разразился радостным хохотом. Потянулся ко мне, потрепал меня по колену и одарил ласковой улыбкой. Тряхнул головой, склонил ее набок и снова откинулся на спинку кресла.

— Вот умеешь ты верные слова найти.

3

Вел машину Клоп. Он сменил костюм Длинноногого Дядюшки на обычную одежду. Я вжался в пассажирское сиденье. Задворками и переулками мы выехали к камерам хранения, где я оставил свою прошлую жизнь. И пять тысяч, полученные от Карвера. Я пытался убедить себя, что правильно поступил, обратившись к Клопу. Что это очень ловкий и неожиданный ход с моей стороны. Неизвестно, что бы я делал, если бы не Клоп. В моей прежней жизни было так же мало друзей, как и в новой.

Я не знал, ищут ли меня. Объявлен ли я в розыск. Лэски хотел, чтобы я держался подальше от управления, пока он будет выкручиваться, лгать и объяснять случившееся. В допросную меня притащили уже после окончания смены. Официального задержания не оформляли. По закону я мог уйти когда захочу.