Сирены

— Ты… — Он усмехнулся, покачал головой, потом захохотал. — Херня все это! Выдумки.

— Ты не догадываешься, как я оказался в твоей машине? Крис дала мне запасной ключ.

Он зажмурился.

Я запустил руку в карман.

— Она попросила передать тебе вот это.

Он взглянул на меня:

— Что?

— Вот это. — Я протянул к нему руку.

— Нет уж. — Он помотал головой.

— Не бойся, посмотри.

В нем уже чувствовался внутренний надлом. Напряжение спадало.

— Чтоб уж наверняка.

Он шагнул через порог в гостиную. Не спускал с меня глаз. Черных, блестящих.

Я разжал ладонь. Показал ему обручальное кольцо его жены.

— Ей не терпелось от него избавиться.

Он взял кольцо, осмотрел его и весь обмяк.

— Скорее всего, ты их больше не увидишь.

— Это еще почему?

— Сдохнешь в тюрьме, Алан. Сам понимаешь. Полиция перекрыла все выходы. Захочешь сбежать — сдохнешь раньше.

Он стоял, низко опустив голову. Я отобрал у него телефон и подошел к Росситеру. Помог ему подняться. Он посмотрел на Керника, потом на меня.

— А зачем ты так с его семьей? — спросил он.

— Ну, как вам сказать… просто иногда люди воображают себе всякое. А как придешь к ним домой, все и прояснится.

Росситер ошеломленно отшатнулся.

— Так что, Дэвид, вашего домашнего адреса я никогда не забуду.

Я подтолкнул Керника к дверям. Мы с ним вышли из пентхауса. Оглядываться было незачем. Я взял его за локоть и повел по коридору к лифту. Двери лифта открылись, Керник покорно вошел в кабину. Я нажал кнопку первого этажа. Двери закрылись. Правая рука Керника была сжата в кулак. Наконец он раскрыл ладонь, уставился на обручальное кольцо жены. Обо мне он вспомнил, когда лифт спустился до середины высотки. Керник сообразил, что его ждет, и вздрогнул. Вытер лицо рукавом, попытался улыбнуться.

— Слушай… у меня есть деньги…

Я смотрел на него, до боли сжимая поручень. Керник отвернулся к стене. В полированной стали виднелось его отражение. Он зажмурился. На первом этаже он выпрямился, расправил плечи. Встал перед дверью. Приготовился бежать. Я не сводил с него взгляда. Молчал. Сжимал поручень. У лифта нас уже ждали с десяток полицейских. Керник отступил от двери.

Я снова взял его за локоть, подвел к полицейскому.

Тот шагнул вперед.

— Детектив Алан Керник, вы арестованы за изнасилование Изабель Росситер. Вы можете ничего не говорить. Однако же, если на допросе вы не скажете того, что впоследствии будет использовано вами в качестве аргумента на суде, это может повлиять на ход вашей защиты. Все сказанное вами может быть представлено в качестве свидетельства.

Керник рассеянно кивнул.

— Уведите его, — сказал я.

Полицейский вывел Керника из вестибюля. Ухоженные, элегантные люди у гостиничной стойки замерли и проводили его взглядами. Как только последний полицейский покинул вестибюль, все вернулись к своим занятиям и тут же забыли об увиденном. Суперинтендант Паррс неторопливо пересек вестибюль и скользнул ко мне, будто облако дыма.

Я отдал ему телефон Изабель:

— Все здесь.

Паррс окинул меня внимательным взглядом, потом посмотрел на телефон.

— Хорошо сработано с Лэски. В итоге.

Он наградил меня акульей улыбкой, кивнул и зашагал к выходу.

11

Спустя несколько недель я снова увидел ту девушку. Это было около полудня, в будний день. Не помню, когда именно. Я бродил по улицам. Пытался избавиться от мыслей. После визита в Битхэм-Тауэр я плохо спал. Мне снились одни и те же тягостные, мучительные сны.

Я обитал в них один. С теми, кто умер. Потом приспособился засыпать со включенным радио, под какую-нибудь монотонную, но крайне познавательную и серьезную передачу. Постепенно я научился видеть сны о новостях.

О войне. О голоде. О политике.

О чем угодно, только не о девушках.

Дни были особым испытанием. Сначала я просто уезжал подальше за город и возвращался в час пик. Сидел в пробках, смотрел по сторонам. Но это больше не приносило успокоения. Потом я снова стал бродить по улицам. В тот день я по рассеянности раз десять свернул не там, где надо, и пришел на Маркет-стрит, куда лучше не соваться в конце декабря.

Я всерьез подумывал о том, чтобы уехать вслед за Сарой Джейн. Нет, не к ней. Да я и не знал, где она сейчас. Просто гадал, не проще ли поступить как она.

Собрать чемодан, сесть в какой-нибудь поезд и уехать навсегда.

Людской поток увлекал меня за собой. Я сопротивлялся. Но всякий раз, когда хотел повернуть, толпа несла меня вперед. В конце концов я смирился и поплыл по течению.

Я не сразу ее узнал. Одно из сотен лиц в толпе. Смутно знакомое. Она очень изменилась. Шла в противоположную сторону. Болезненно бледная, худенькая.

Совсем другая.

Разминувшись, мы едва заметили друг друга. Я уловил лишь мимолетный взгляд. Лицо мелькнуло рядом — и вот ее уже нет. Я оглянулся. Потерял ее из виду.

Остановился.

Она сделала то же самое, но толпа относила нас все дальше друг от друга. Не без труда я устоял на месте. Увидел, что она тоже высматривает меня, сопротивляясь людскому приливу. Вокруг стоял шум, докричаться было невозможно, так что она просто неотрывно смотрела на меня.

Пыталась вспомнить, откуда меня знает.