Сирены Амая

– Значит, мы с тобой, Уля, как часовые на посту, – глубокомысленно подытожил Филипп.

– Вот именно, Фил.

Оба перевели взгляды на окно, выискивая среди волн и дымки Сирены Амая.

Им было не впервой пережимать людям глотки.

42. Юсси и колокол

Юсси тоже лез по лесенке. Конечно, он бы с удовольствием окунулся в дары Ямы Ягнения, прикоснулся к новеньким, но имелось дело поважнее.

Нужно было оповестить общину о скором начале черной мессы. И потому Юсси усердно втаскивал себя на перекладины, поднимаясь к колоколу, ожидавшему пять ударов вместо обычных трех. Он протиснулся в люк и распрямился.

Нельзя сказать, что отсюда, с высоты двенадцати метров, можно было окинуть взглядом всю общину, не говоря уже о целом острове, но кое-что разглядеть все же удавалось. Памятуя о вероятности падения, которое не смягчит даже ковер из хвои, Юсси осторожно подошел к краю.

Звонница представляла собой площадку без перил, и свалиться с нее было плевым делом. Именно это и случилось в прошлом году с Микой. А все потому, что сверху открывался вид на Яму Ягнения, при взгляде на которую пенис каменел, требуя доступа к женскому телу. Неизвестно, по какой причине, но Мика вообразил, что можно запросто разглядеть, что творится на дне колодца. И воображал так до тех пор, пока Красный Амай не посчитал, что зазевавшемуся звонарю вместо длинной шеи больше подойдет сломанная.

Возраст обязывал Юсси едва ли не ежеминутно испытывать половое влечение, и потому он чуть не повторил путь Мики. Шея сама начала вытягиваться, увещевая разум, что все получится: «Я-то растянусь. Ты, главное, руками за что-нибудь держись, чтобы мы не грохнулись, договорились?»

Желание было настолько острым, что Юсси ощутил потребность погонять шкурку. Возможно, конкретно в этой ситуации возраст не играл никакой роли. Все сводилось к убийству чужака на берегу. Камень на лицо обрушил именно он, Юсси, и у него при этом встал. Что ни говори, а Красный Амай держал его за яйца крепче крепкого, изредка поглаживая их когтистой лапой.

Юсси не знал, что Черкашин выжил, но это и не изменило бы его похотливого настроя.

Как же хочется в яму!

Но разве женщины с материка не должны пугать до чертиков? Этой гладкостью кожи, ровными зубами, которые мог вырастить только Саргул. Мертвые женщины были куда приятнее. Они не шевелились и не могли ни к кому воззвать, даже к облачному демону.

Мысли Юсси потекли в другом направлении.

Лишь избранные участвовали в подготовке ритуалов, и Юсси был одним из них. Свое право он заслужил тем, что не спустился в Яму Ягнения к Марьятте. Отвращение к ее мерзким ногам было столь сильным, что привязанность к ней отступила в сторону.

Понюхав пальцы рук, Юсси ощутил слабо уловимый запах прогорклого сыра. Так пахла мертвячка, которую он полчаса назад помогал закрепить на алтаре. Какая-то пожилая толстуха, скончавшаяся позапрошлым днем. Юсси не особо трудился над тем, чтобы запоминать женщин по именам.

Амай любил естественные вещи. Вроде той же вони от покойников. Хоть для мессы и брали самую последнюю мертвячку из «своих», после «контакта» многим нездоровилось по нескольку дней. Если таковых, недавно умерших, не сыскивалось, а день требовал хвалы Амаю, на кладбище за полем отправлялась команда из четырех мужчин и выкапывался любой женский труп. Везло, если намечались «гости». Эти всегда привозили «свежую кровь». Свежую во всех смыслах.

Разумеется, черная месса не устраивалась для тех, кого пожрала ересь, вроде той же Аннели. Таких просто маркировали, как посылку, а потом доставляли по назначению. Но чужаки – особый случай. Все лучшее – только для них.

Юсси улыбнулся. Сегодня будет много событий. Да, на черную мессу допускались не все, но на жертвоприношение приглашался каждый.

Колокол испустил первый протяжный звук, но Юсси его не слышал. Он торопливо успокаивал разбушевавшуюся плоть.

43. Тьма и рыбы

1

Чертова рыбина никак не хотела отпускать его. Она все плавала в неких невероятных глубинах, таская Симо в своем брюхе. Хуже всего было то, что снаружи, вне этой слепой и глухой твари, осталось какое-то неоконченное дело. И странный солоноватый привкус на губах говорил, что дело то – скверное.

«Пусть и скверное, но дела не должны оставаться незаконченными, верно? – зазвучал голос Симо в темноте. – Если умереть, не допив банки пива, то так и будешь мучиться жаждой, пока не истлеет сама душа».

Но что же он не закончил? Что не успел сделать? Дело ведь не в жестянке с пойлом? А потом Симо вспомнил.

Он не успел умереть. Это багром выволокло его из брюха тьмы и разлепило глаза.

Симо лежал на неровном природном полу, уткнувшись лицом в лужицу крови, натекшую изо рта. Кожу на бедрах, плечах и предплечьях немилосердно жгло. Возможно, лезвие было чем-то смазано. Чем-то дурным. Или все дело в том, что плоти не понравилось, что ее рассекли?