Сирены над Гудзоном (СИ)

– Никто не знает. – Грегори понял, что заврался, и ему срочно нужно было искать дорогу обратно. – Её тело так и не нашли. А ресторан сожгли. Дедушка пропал без вести. Мой папа был совсем маленьким. Его усыновила бездетная англосаксонская пара и воспитала в англиканской вере. Но кровь в нём турецкая. Это становится заметным, когда он за рулём в пробке сидит. У него глаза наливаются кровью, и вены на руках вздуваются.

– Ты эту историю подкинь Натали Хокинс, – посоветовала ему Синти. – Она такой душещипательный опус накатает в газету. Весь Тарритаун потонет в слезах.

Натали была дочерью Рона Хокинса, одного из тех самых гнусных жлобов с Уолл Стрит, которые покупали старинные особняки, имеющие историческую ценность, и безбожно опошляли. Рон купил уютный коттедж, позарившись на живописный пейзаж, и за полгода расстроил его так, что первичной структуры ничего не осталось. Только в кошмарном сне могла присниться такая сместь тюдорского дворца и буддистской пагоды. Однако, для Рона это был дом мечты. Сидело это страшилище над обрывом и подсвечивалось по ночам разноцветными лампами, встроенными в землю. Коренные жители Тарритауна соглашались, что архитектора надо было публично распять, а отрезанные руки вывесить на Таймс-сквер.

Тем не менее, рьяное осуждение не мешало им ходить на приёмы в доме Рона, пить его вино, бутылка которого стоила триста долларов, поедать шоколадные трюфеля ручного изготовления, и вслух сокрушаться о том, что правление Джоржа Буша младшего подходило к концу. Никто не смел перечить Рону Хокинсу. Он был слишком крупной акулой, которая могла за малейшую обиду перекусить оппонента пополам.

В качестве подарка на шестнадцатилетие Рон выделил Натали деньги на раскрутку газеты «Правый берег» для консервативно настроенной молодёжи вестчестерского графства. Сначала жители Тарритауна отнеслись к этой затее недоверчиво. Все ожидали, что проект зачахнет в зародышевой стадии. Рон с таким же успехом мог подарить своей дочери экзотическую обезьянку и таким образом обречь бедное животное на скоропостижную смерть. Однако, Натали опровергла предсказания скептиков. За несколько месяцев предприимчивая девчонка сколотила редколлегию, состоящую из подобных себе молодых республиканцев. Число подписчиков возросло до нескольких тысяч. Сначала люди подписывались из элементарного страха. Попробуй не подписаться на газету, основанную дочерью Рона Хокинса! Но вскоре страх перерос в искренний интерес. Помимо политических эссе, Натали публиковала сочинения и рассказы местных авторов. Каждую неделю жители Тарритауна ожидали продолжение готической повести «Возвращение всадника без головы». Её старший брат Кит, который учился на художественном факультете в Бостоне, снабжал газету иллюстрациями в стиле старинных литографий.

Получив приглашения из самых престижных университетов, Натали остановилась на Колумбийском. Декан кафедры массовой информации уже захлёбывался слюной, предвкушая её прибытие. Натали не собиралась ограничиваться издательством бумажной прессы. Её целью было выйти на экран. Мать-репортёрша научила её грамотно брать интервью. Натали умела вдумчиво слушать, отражая мимику собеседника, без излишнего мычания и кивания гoловой. Глядя в её серьёзные, серые глаза, можно было вообразить, что она действительно сочувствовала. На самом деле она не включала эмоции во время интервью, a лишь улавливала ключевые фразы и обдумывала очередной шаг.

– Этого у Натали не отнимешь, – продолжала Синти. – Есть у неё талант делать из дерьма конфетку. Она любую паршивенькую историю может так обыграть, что голливудские сценаристы будут нервно курить. Вот увидишь, через пару лет она будет на пятом канале, вместо этой мымры. Как её там? Лаура Инграм. Они все на одно лицо. Республиканки.

Пренебрежительный тон, которым Синти произнесла последнее слово, окрылил Грегори. Значит, она была левой? Вот удача!

– А ты сама кто? – спросил он на всякий случай. – Демократка, небось.

Её ответ несколько удивил его.

– По правде говоря, я ещё не решила. До ноября есть время. Пока что я одним глазом наблюдаю за политической клоунадой.

– А я уже выбрал своего кандидата, – объявил Грегори хвастливо. – У нас с ним много общего. Он такой же темнокожий мусульманин. Мы из одного теста.

– Помню, как ты рамадан отмечал с тремя полосками бекона на гамбургере, и пивом запивал. А ты свою небылицу про бабку-турчанку всё-таки подкинь Натали. Пусть она оторвётся от своих браслетов.

– От каких ещё браслетов?

Синти измождённо выдохнула и облизала губы. Ей было лень пересказывать историю.

– Прошлым летом Натали работала вожатой в христианском лагере. Там дети её научили плести браслеты в стиле индейцев чероки. Так она наплела для всего выпускного класса. Хочет, чтобы на выпускную церемонию все надели, в знак солидарности. Теперь вот для администрации плетёт. Случаются у неё маниакальные эпизоды.

– Надо же … – Грегори задумчиво почесал затылок. – А почему я свой браслет до сих пор не получил?