Сирийский скальпель

– Кстати, как тебе Джек? Справляется?

– Вполне способный малый. Я еще ни разу не пожалел, что пригласил его сюда работать.

– Ну, и славно.

Кивнув, доктор покинул апартаменты босса и пошел во флигель.

А Бардулла заказал завтрак и принялся обдумывать предстоящее общение с представителем заказчика…

* * *

Через час он сидел за ноутбуком с дымящейся сигаретой, зажатой между пальцами левой ладони. Указательным пальцем правой Агон медленно набирал текст послания:

«Приветствую тебя, брат! Твое вчерашнее сообщение опечалило меня и вынуждает действовать, как подсказывает совесть. Я, разумеется, помогу семье Фераза и отправлю ему то, что был должен. Однако для сбора необходимой суммы мне потребуется некоторое время, так как в данный момент лишними средствами не располагаю. Пожалуйста, узнай у него, не поздно ли будет выслать деньги на операцию дня через три-четыре? К указанному сроку я обязательно соберу все, что с меня причитается.

С искренним к тебе уважением».

Закончив сочинять ответ, Бардулла затянулся в последний раз, затушил сигарету, поправил очки и еще разок внимательно прочитал текст. Ничего лишнего в нем не было, просьба о небольшой отсрочке заказа улавливалась без усилий.

Довольно кивнув, он отправил сообщение адресату и расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла. Дело было сделано. Осталось дождаться ответа.

Общение между Бардуллой и человеком, искавшим богатых клиентов по европейским клиникам, никогда не отличалось интенсивностью. Одно-два письма в неделю. Иногда три или четыре, если требовалось уточнить какие-то важные детали.

На самом деле важных деталей в этой непростой сфере было много. Точнее, очень много. Когда Бардулла впервые занялся опасным бизнесом, он не знал о трансплантации ровным счетом ничего. К чему старому вояке держать в голове подобные знания? Куда больше его интересовали тактико-технические данные новейшего американского оружия. Или русского в силу того, что с ним воевали его основные враги.

Тем не менее, систематически общаясь с одаренным Белимом, он стал кое в чем разбираться, поднаторел в заковыристых терминах. К примеру, с некоторых пор Агон отлично знал, что возраст донора и реципиента может заметно отличаться только в том случае, если оба достигли полной зрелости. Для юных реципиентов требовались столь же юные доноры. А с совместимостью было еще строже. Тут как при обычном переливании: органы доноров с первой группой крови подходили кому угодно, а с четвертой – только к четвертой. Узнал он также, что не все органы человека являются жизненно важными. Без сердца и почек ему не обойтись, а вот утрату поджелудочной железы или надпочечников можно компенсировать заместительной терапией – в частности, введением инсулина или стероидных гормонов.

Доноров человеческих органов постоянно не хватало, социальные и государственные программы различных стран мира не справлялись с количеством реципиентов. Как следствие – «черный» рынок процветал.

Самым востребованным на рынке органом являлись почки, цена одной в Европе доходила до двухсот тысяч евро. Очередь на них была огромна – если бы первый ждущий пересадки пациент встал у ворот виллы Бардуллы, то последний наверняка оказался бы на центральной площади Приштины.

Печень обладала уникальной способностью к регенерации, чтобы ее основательно разрушить алкоголем или наркотиками – нужно здорово постараться. И все же такие уникумы находились, и новый орган обходился им в пятьдесят тысяч.

Одно легкое шло примерно по такой же цене. Но имелось обязательное условие: донор при жизни не должен был курить. За комплект из двух здоровых легких заказчик мог выложить до двухсот пятидесяти тысяч.

За новую поджелудочную железу больной тяжелой формой диабета отстегивал сорок тысяч. При пересадке реципиенту использовалась только часть железы, однако донор расплачивался за это жизнью, так как железа изымалась у него целиком, да еще в комплекте с печенью и двенадцатиперстной кишкой.

Самым дешевым являлся человеческий скелет, стоивший всего три-четыре тысячи евро. Кости и суставы было выгоднее продавать «комплектами». К примеру, «комплект» для замены передней крестообразной связки коленного сустава уходил за четыре-пять тысяч. Имелся и еще один важный аспект: в отличие от других органов кости, связки и сухожилия не требовали совсем уж идеальных условий при перевозке на дальние расстояния и сохраняли пригодность к пересадке намного дольше.

Кожу заказчики требовали редко. За несколько лет свой работы с подобной просьбой Бардулла столкнулся лишь однажды, когда обгоревшему гонщику «Формулы-1» для пересадки потребовалось сорок квадратных дюймов донорской кожи. За каждый дюйм Агон получил всего по двенадцать долларов и решил с такой мелочью больше не связываться.

За роговицу одного глаза он клал в карман до двух с половиной тысяч. Но, к сожалению, современная наука научилась изготовлять искусственные аналоги этой важной части глазного яблока, и заказы на нее приходили все реже и реже.