Сиротки

– Это подарок Тавора Хранительнице Дара! – торжественно вскричал Латерфольт, подводя онемевшую девушку ближе, чтобы она могла рассмотреть тончайшую вязь. – Каждый таворец внес свою лепту. Коснись его!

Шарка осторожно, самыми кончиками пальцев дотронулась до сияющей, зеркальной поверхности. Искаженное лицо в отражении показалось ей уродливым, но грозным.

– Это звездная руда. Ян Хроуст отобрал ее у грифонов еще шестнадцать лет назад, но оставил для лучших времен. Эти времена пришли. Она ждала тебя!

А кузнецы тем временем вынесли еще одну стойку – с доспехом поменьше и потемнее и вязью в виде оленьих рогов на груди. Потная ладошка Дэйна в руке Шарки дрогнула, и, увидев это, Латерфольт со смехом продолжил:

– А это – скромный подарок Дэйну, нашему брату и сыну Хроуста.

Дэйн протянул было руку к доспеху, но, не донеся ее до сверкающего панциря, вдруг уткнулся лицом в локоть и громко всхлипнул.

В толпе Шарка увидела Хроуста. Он-таки успел спуститься со своего тайного места и теперь гордо и высоко держал над головой обращенное к ней воображаемое сердце. Толпа разразилась криками – такими громкими, что у Шарки зазвенело в ушах. Но, расслышав, что они кричат, она позволила себе раствориться в этом шуме.

Ночь еще не спустилась на Тавор, снова утопающий в пиве и голосах празднующих, когда Латерфольт отвел Шарку в ее покои. Весь день он был рядом, следя, чтобы она не устала, и даже ни разу не убежал к егерям и Хроусту, а когда небо окрасилось густым оранжевым, решил, что на сегодня с нее достаточно.

– Если тебе что-то нужно, Шарка, я рядом, в своих покоях, – сказал он, стоя в дверном проеме.

Она несмело кивнула, старательно отводя взгляд от егермейстера, который в своей гордой стати словно вырос – или она просто от него отвыкла? Может, от обиды она позабыла, как он был красив и как ласкова была его улыбка?

– Ты была прекрасна сегодня, – добавил Латерфольт.

– Я не знала, что будет праздник. Иначе бы хоть причесалась.

– Ты даже растрепанная была лучше всех. Почему ты мне не ве…

– Ты больше не уйдешь?

– Нет. – Он сделал шаг навстречу. – Обещаю.

«Ты много обещаешь», – подумала Шарка, но ничего не сказала. А взгляд Латерфольта то метался по комнате, то возвращался к Шарке, то снова принимался рыскать по углам, озаренным закатным солнцем. Оба молчали, но никто не осмеливался заговорить первым, словно боясь, что голоса прозвучат слишком громко и спугнут этот вечер.

Шарка зашла Латерфольту за спину, закрыла дверь, повернула в замке ключ – и в тот же миг оказалась в его объятиях. Он сжал ее, зарылся лицом в растрепанные волосы и издал тихий стон, от которого кровь в висках Шарки забилась сильно и болезненно. Его руки блуждали по ее телу, но несмело, недостаточно крепко, сдерживаясь, ожидая разрешения. Шарка прижалась к Латерфольту так сильно, словно хотела слиться с ним в одно существо.

– Я тоже хочу, – прошептала она ему на ухо.

Она больше не видела перед собой, как в тот раз, маленького Вилема. Взрослый Вилем из плоти и крови захватил ее всю. Еще никогда, ни с одним мужчиной Шарка не испытывала ничего подобного. Раньше ее брали, чтобы утолить собственную страсть, а теперь страсть дарили ей, словно забыв о собственной. Шарка даже не подозревала, что ее тело – послушный инструмент утоления чужой похоти – способно на такое острое блаженство. Латерфольт разбудил его: он знал о Шарке все; он смел стыд и страх, заставил ее забыть то, о чем она тревожилась, выбросить из головы все, что с ней произошло, и все, что ждало впереди…

Заснуть Шарке в ту ночь так и не удалось. Она боялась пошевельнуться, чтобы не разбудить Латерфольта, хотя тот спал крепко – кажется, впервые за несколько недель его оставили в покое на целую ночь. Но даже сквозь глубокий сон он умудрялся прижимать Шарку к груди. Не как добычу – как сокровище.

Не как Морра.

Не как все остальные, покупавшие ее на ночь.

Теперь ее окружали другие люди. Ее имя произносили с трепетом, и никто даже не заикался, что она шлюха из захолустья, да еще и ведьма. А если заикнется, то вот эта самая рука, сжимающая ее руку, мигом вскинется в атаке.

Она больше не грязная. А «мерзость», которую она в себе хранила, больше не принадлежит убийце Свортеку. Чего бы он там ни хотел и ни планировал, Шарка обратит Дар во благо – против таких, как король, его жестокие солдаты, тот лживый грифоний герцог и ученица кьенгара, так умело притворявшаяся ее подругой ради своих собственных целей.

Голоса вчерашнего дня гремели в голове Шарки. Не Свортек – чертов Свортек молчал, словно Латерфольт отогнал его, как шавку.

– Здар, Бракадия! – кричали таворцы перед кузницей, вскидывая руки к небу, когда Шарка коснулась сияющего доспеха.

– Здар, егермейстер!

– Здар, Хранительница Дара!..

Дороги назад не было, а если и была, Шарка знала, что больше не свернет туда. Она повернулась к Латерфольту, прижалась лбом к его лбу и заметила, как губы спящего тронула улыбка.