Сиротки

Дэйн завороженно наблюдал, как слуги его сестры роют братскую могилу для поверженных врагов. Если ему и было страшно, виду он не подавал. Наоборот, кровожадный немой мальчишка, казалось, наслаждался обретенной силой. Страшный, страшный вырастет человек…

Долговязый Фубар появился рядом, неся какой-то мешочек.

– Я уж думала, ты решил поступить благоразумно и свалить, – хмыкнула Морра. – Что это?

– Блазнивка для грифона, – ответил он, открыл мешочек и поднес к лицу Морры. Та закашлялась и отвернулась: симпатичные сухие бутончики пахли гнилым мясом. – Да, воняет как выгребная яма! На многие мили. Как раз то, что нужно.

Видать, не такой уж он и тупой…

– Спрячь, пока они не увидели, – тихо сказала Морра, и Фубар послушно кинул мешочек с травой в сумку, куда собирал все, что посчитал полезным. Она кивнула на свое плечо, и он, снова безупречно поняв намек, склонился над ней, делая вид, что проверяет бинты. – Хотя бы так мы сообщим Рейнару – если он догадается за нами вернуться, – куда направляемся.

– Но ведь ты слышала Шарку. Она хочет разделиться.

– Что ж, придется немного подыграть…

Размотав бинты, Фубар выругался себе под нос.

– Морра, ты в своем уме? Я должен это почистить, иначе ты…

– Как ты со мной разговариваешь? – презрительно сощурилась она. – Это наш единственный шанс.

Морра отвернулась к поляне, где существо, сотканное из стаи Шарки, уже вырыло огромную яму и теперь складывало в нее мертвецов. Глядя на то, как оно сбрасывает куски мертвой плоти, бывшие еще пару часов назад подчиненными не только Златопыта, но и ее собственными, Морра кусала губы до крови. Демоны тем временем начали засыпать братскую могилу землей.

Воспаленный ум Морры пытался родить метафору об одеяле из комьев земли, которым прикрывали навсегда уснувших воинов, но вместо этого она вдруг вспомнила, что сама не спала нормально со дня смерти Свортека. Сначала она упрямо отказывалась верить в его гибель и скандалила со всеми, кто осмеливался ставить рядом его имя и слова типа «смерть», «погиб», «пал» и прочие. Потом ее допустили к телу. Ночи стали временем страдания. Затем началась миссия, и она просто не позволяла себе уснуть рядом с ведьмой, которая украла самый опасный предмет во всей Бракадии.

Почему же теперь, когда оказалось, что предмет не имел никакого значения и что Дар застрял в глупой девке глубже, чем все думали, ее наконец стало клонить в сон? Прямо сейчас, когда демоны засыпают останки ее людей землей? Сейчас, когда немой ублюдок нашел нож? Сейчас, когда…

Размышления не помогли: Морра провалилась в липкий сон без сновидений.

Ее разбудил жар, растекшийся от плеча по всему телу. Он то усиливался, то переходил в озноб, но пару часов Морра, несмотря на лихорадку, все же проспала. Затем начался бред, в котором граница между сном и бодрствованием стерлась, а воспоминания перемешались с фантазиями, страхами, обрывками чужих историй, звуками из реального мира и множеством других вещей.

Когда сознание на мгновение прояснилось, огромным усилием воли она заставила себя собраться и оценить обстановку. Ее укутали в одеяла. Мир вокруг скрипел и двигался рывками, ветви деревьев уплывали назад – значит, ее уложили в телегу. Вокруг нагромоздили мешки, сумки, корм для лошадей. Куда они едут? Она приподнялась на здоровой руке, но увидела все тот же дремучий лес.

Рядом ехал Фубар на своем коне. Маленькую лошадку Морры, которую привели из замка, он вел под уздцы. Шарка и Дэйн тоже взяли в лагере по лошади. В присутствии демонов, окружавших группу кольцом, кони вели себя послушно. А сами тени теперь выглядели менее плотными, более вписывающимися в пейзаж, словно Шарка больше не нуждалась в их устрашающем виде.

Затем лихорадка вернулась, и Морра откинулась на спину, даже не пытаясь сдержать стонов боли и страха от того, что она с собой сделала. «Только, пожалуйста, Шарка, пойми, как мне плохо, – мысленно повторяла она, – как я страдаю из-за того, что пыталась тебя спасти. Дура ты эдакая…»

Пик лихорадки пришелся на ночь, когда они устроили привал в развалинах большого дома. Фубар шепнул, что сам здесь прятался, когда следовал по пятам за солдатами Златопыта: дом располагался далеко от дороги, в низине, и проход к нему скрывался в бурьяне.

Шарка развела костер – точно так же, как в разрушенном замке, не пошевелив и пальцем. Затем они с братом молча принялись варить похлебку, благо припасов в лагере набрали достаточно. Мальчишка то и дело беззастенчиво поглощал фрукты, каких, наверное, в жизни не пробовал. Никто, конечно, не сказал ему ни слова.

Накормив лошадей, Фубар опустился на колени рядом с Моррой, чтобы сменить повязки. При виде раны на плече он снова длинно выругался. Морра зашипела от боли.

– Что вы решили? – спросила Морра, отдышавшись.

– Я убедил Шарку, что она не может бросить тебя в таком состоянии, – пробормотал Фубар, промывая сочащуюся гноем рану.

– Молодец! – прохрипела она. – Ты не перестаешь удивлять меня.