Сиротливый запад

КОУЛМЕН задумывается на секунду, слегка улыбается и снова садится за стол.

КОУЛМЕН. Лучше промолчу.

ВАЛЕН. Похоже, успокоился.

КОУЛМЕН. Спокоен, как никогда. А покаяться – хорошее дело.

ВАЛЕН. Еще какое хорошее. Вот рассказал про ручку и буду теперь спать, как ангел.

КОУЛМЕН. На душе легче стало?

ВАЛЕН. Совсем легко. (Пауза). А ты просить прощения еще будешь?

КОУЛМЕН. Буду. И еще как буду.

ВАЛЕН. Серьезный проступок? Вроде истории с ручкой? Хотя, какая разница.

КОУЛМЕН. Не такой серьезный, но все-таки. Помнишь, мы все думали, что именно Мартин Хенлон отхватил уши бедному Лэсси.

ВАЛЕН (уверенным тоном). Но не ты же. Ни за что не поверю.

КОУЛМЕН. Это был не Мартин.

ВАЛЕН. Значит ты, больше некому. Лучше дела не придумал.

КОУЛМЕН. Потащил я его к нашему ручью. В одной руке ножницы, в другой поводок. Выл он отчаянно, пока я свое дело делал. А потом он свалился замертво и ни единого звука не издал. Ни единого.

ВАЛЕН. Да вранье это. Чистое вранье. Мы так не договаривались. Говорить надо только правду. А к истории с Лэсси ты никакого отношения не имеешь. Любого спроси.

КОУЛМЕН (после паузы). Тебе что, нужно доказательства представить?

ВАЛЕН. Именно. Что именно ты отхватил уши моему псу. И побыстрей.

КОУЛМЕН. Побыстрей не получится.

Он медленно встает, семенит в свою комнату и закрывает за собой дверь.

ВАЛЕН терпеливо ждет, выдавливая из себя смешок.

Возвращается КОУЛМЕН, неся слегка промокший бумажный пакет коричневого цвета. Останавливается около стола, медленно открывает пакет и достает из него мохнатое собачье ухо. Кладет его на голову ВАЛЕНА. Достает второе ухо и, выдержав паузу, водружает его на первое, кладет пустой пакет на стол, разглаживает его и садится в кресло слева. ВАЛЕН, ошарашенный, стоит, не моргая. Наклоняет голову, и уши соскальзывают на стол. Смотрит на них. КОУЛМЕН уходит, возвращается с фломастером, кладет его на стол.

КОУЛМЕН. А вот твой фломастер. Можешь пометить буквой «М», как обычно. (Садится в кресло). Ну, что тут скажешь? Отрезал я уши псу. Прости, если можешь. Прошу прощения от всей своей гребаной души. Каяться так каяться.

Ухмыляется. ВАЛЕН встает, тупо смотрит на брата, подходит к стоящему справа буфету и, повернувшись спиной к КОУЛМЕНУ, достает кухонный нож.

В это же время КОУЛМЕН снимает со стены ружье и возвращается на свое место.

ВАЛЕН поворачивается с ножом в руках. КОУЛМЕН направляет на брата ружье.

ВАЛЕН, сникнув на мгновенье, собирается с духом и медленно приближается КОУЛМЕНУ. Замахивается ножом.

КОУЛМЕН (удивленно и слегка испуганно). Вален, ты что задумал?

ВАЛЕН (тупо). Да прирезать тебя, больше ничего.

КОУЛМЕН. Положи нож на место, ну.

ВАЛЕН. Ну уж нет, сначала башку тебе отхвачу.

КОУЛМЕН. У меня ружье. Ты что, слепой?

ВАЛЕН. Мой бедный Лэсси. Мухи за всю жизнь не обидел.

ВАЛЕН приближается к КОУЛМЕНУ настолько близко, что дуло ружья упирается ему прямо в грудь. Замахивается ножом.

КОУЛМЕН. А ну перестань.

ВАЛЕН. Ладно, твоя взяла…

КОУЛМЕН. Вспомни о душе отца Уэлша. Отец Уэл…

ВАЛЕН. Да ну ее в задницу! Отхватил уши моему псу, а теперь о душе заговорил! Да еще о чужой.

КОУЛМЕН. Так это было год назад. Жить по-новому мы тогда и не собирались.

ВАЛЕН. Прощайся с жизнью, выродок!

КОУЛМЕН. И ты прощайся с жизнью тоже. Я не промахнусь.

ВАЛЕН. А мне плевать, понял?

КОУЛМЕН (после паузы). Э-э-э, минуточку, минуточку…

ВАЛЕН. Что еще?

КОУЛМЕН. Посмотри на ружье. Видишь, куда я дуло направляю?

КОУЛМЕН отводит дуло от груди ВАЛЕНА и направляет его прямо на плиту.

ВАЛЕН (после паузы). Отведи дуло от плиты, ну.

КОУЛМЕН. Ни за что. Давай, режь меня. Но и от твоей плиты ничего не останется.

ВАЛЕН. Да ты что? Я за нее триста фунтов выложил.

КОУЛМЕН. То-то и оно.