Сиротская Ойкумена

Забрав ствол, боров с непредсказуемой ловкостью обхлопал Постникова по ногам, груди и спине и стал копаться в его вещевом мешке. От него густо разило пивом. Не найдя более ничего интересного, Хаттаб с презрением отвернулся, поднялся по лестнице и скрылся на втором этаже. Елизавета зашуршала следом за мужем, и они о чем-то неразборчиво толковали несколько минут, причем Хаттаб пару раз с подозрением выглядывал в дверь – наверно, чтобы Постников не стащил ничего или не услышал лишнего. Затем он вышел и с недовольным видом объявил:

– Иди во двор. За тобой присмотрят. Сиди там тихо и не маячь на виду, если пожить охота. Не то мои люди тебя мигом выпотрошат – «мама» сказать не успеешь!

Решение было принято. Многодневная усталость нахлобучилась свинцом на голову и плечи, тупое равнодушие брало верх, и Постников безропотно вышел вслед за Елизаветой, сказавшей, что его накормят.

Они спустились с крыльца и пересекли хозяйственный двор. На нем кипела работа. Несколько истекающих потом и перепачканных пылью людей с натугой таскали тяжелые мешки – похоже, зерно на склад. На стоянке техники бездельничала вооруженная охрана – двое парней с дробовиками. Один из них, черноусый, со скучающим видом сидел на козырьке над складскими воротами, а второй, поставив двустволку возле колеса, копался под капотом старого трактора – на его мускулистом локте, торчащем наружу, виднелась сложная цветная татуировка. Кроме них, Постников заметил на крыше главного особняка небольшое подобие смотровой площадки, на которой были сложены мешки, а из-за них хищно выглядывала узкая воронка пулеметного ствола – кажется, это был «Утёс». Он попал в настоящее разбойничье логово, но усталость настолько задавила все тревожные предчувствия, что хотелось только передохнуть – а там уж будь что будет.

Мимо простучали ботинки, и камуфлированный абрек-автоматчик с обритой до блеска головой опрометью взлетел на крыльцо и скрылся в хозяйском доме. Елизавета подозвала второго охранника, занятого тракторным мотором (его звали Леон) и стала что-то шептать ему на ухо, в то время как он вытирал пестрые от наколок руки ветошью и без особого интереса глазел на незнакомца.

Шагов или иных звуков позади за спиной Постников так и не услышал. Но в эту самую минуту перед его глазами пролетела вдруг длиннейшая искра красивого зеленоватого цвета, и он кубарем полетел головой прямо в бетонную плиту – ему врезали сзади. Никакого удара при падении уже не ощутил.

Очнулся он оттого, что зверски гудел череп. Мысли в нем плавали отстраненно, словно чужие, но Постников все же смог понять, что он лежит в позе эмбриона, обхватив голову локтями, на холодном и жестком полу. Отсюда ему было видно, как грузчики, не обращая на произошедшее внимания, все так же таскали кули с зерном или мукой.

– Вставай, эй! – стегнул окрик с резким южным акцентом. – Руки на голове!

Проведя ладонью по лицу, Постников увидел на ней кровь. Располосовало скулу – наверно, тащили лицом по гравию.

Поморгав, он сконцентрировал зрение и увидел наведенный на него автоматный ствол с толстым пламегасителем и злобную физиономию того самого бритоголового малого. Настроен бритый череп был крайне решительно. Постников медленно поднялся на ноги, потому что его покачивало, словно пьяного, и обхватил затылок сплетенными пальцами. Там, на затылке, уже успела набежать шишка в полкулака и ломило голову так, что отдавалось в плечах. Похоже, досталось ему автоматным прикладом – окружающее до сих пор плавало перед глазами и то и дело подкатывал рвотный позыв.

– Э, Саид? – вопросительно крикнул человек с крыши, и между ним и бритоголовым Саидом произошла короткая, но оживленная беседа на непонятном Постникову восточном языке. Он разобрал в гневных и обвинительных репликах бритоголового только одно слово, которое ничуть не утешило его в этой ситуации – «диверсант».

– Да ладно! – изумился татуированный механик. – Так шпион, стало быть? А чего на ферме ему шпионить?

Постников закашлялся и присел на корточки. Его немедленно вырвало – рыбный пирог ничего не пошел на пользу. Минуты две-три он отплевывался, пока дурнота не унялась. Сразу полегчало.

– Что творишь, ты, скотина безрогая? – сказал Постников, поднимаясь на шаткие ноги.

– Э, двигай! А ну к сарай пошел! – гортанно рявкнул бритоголовый и положил руку на автоматный затвор.

Постникова привели в сарай – точнее, в приличного размера гаражный бокс – толстые бетонные стены, гулкая пустота и темнота после наружного света. Со звоном зажглись настенные плафоны, и весь гараж в мгновенье был залит режущим синеватым сиянием. Места внутри было с избытком, можно было поставить туда полдюжины «КамАЗов», но в там оказался всего лишь один грузовик и в углу лежали тюки брезента. Возле них со скучающим видом курили двое бородатых вооруженных боевиков, которые полностью были поглощены своей негромкой беседой. Обострившееся за последние дни чутье немедленно подсказало Постникову, что его собираются упрятать под этот самый брезент, предварительно прострелив ему голову.