Сиротская Ойкумена

Прикрываясь ладонью от слепящего факельного пламени, Постников осторожно ковылял по неровному сжатому полю, пока не отыскал скирду старого слежавшегося сена. Погасив огонь, проковырял в сене нору, заполз внутрь и задремал, когда немного унялась дрожь.

«А отвар все же действует – притихло ведь нутро», – подумал он, проваливаясь в темное забытье…

14 глава

Снилось, если говорить честно, черт знает что. Лезла в голову всякая дрянь, но самое скверное – холод. Отвратительной оказалась постель из лежалых луговых трав.

Робко брезжил рассвет, когда Постников, продрогший до самых печенок, очнулся от прерывистого полузабытья и выпростался из сена. Разогнувшись, он понял – идти поначалу будет нелегко. Привычная боль в ногах – это еще полбеды, а не угодно ли получить к ней еще и мелкий озноб, ужиться с которым нет никакой возможности.

Зато одичавшие собаки так и не показались. Теперь следует побыстрее отыскать тихое место и отлежаться хотя бы пару дней в покое и тепле. Отоспаться, обсохнуть и обогреться. Главное – чтобы не на ветру и не в проклятущей мороси.

Привычным движением он сунул руки в лямки, закинул полегчавший мешок за спину и заковылял прочь с кочковатого поля. К счастью, земля в этих местах давала небольшой, но чувствительный уклон к югу, поэтому шагалось легче. Да и ноги скоро размялись, кровь разогрелась, и стало очень даже терпимо. Приободрившийся Постников смотрел по сторонам и думал, что на этом черноземе должна хорошо вызревать картошка. Он мало смотрел себе под ноги, и поэтому растянулся во весь рост на жухлом дерне, потому что правая нога чертовски неудачно воткнулась в сусличью нору. Поднявшись и отряхивая штаны, Постников приметил, что прямо впереди из-за черемуховых зарослей выглядывала решетчатая проволочная изгородь, а позади нее торчали бурыми метелками ряды переспелой и неубранной кукурузы. Он подошел ближе и направился вдоль ограды. Решетка оказалась длинной, как будто забор военной части или завода, но он упрямо шагал, пока не обнаружилась калитка, запертая изнутри на амбарный висячий замок. Постников взялся за калитку обеими руками и встряхнул. Где-то близко залаял пес и тревожно звякнул цепью. За ограждением появилась пожилая женщина в черном, она испуганно смотрела на того, кто шумел возле калитки.

– Вы только не пугайтесь, – сиплым и несомненно преступным голосом выдавил Постников. Язык его одеревенел и шевелился с трудом. Он сразу понял, что после таких звуков его надежды на ночлег улетают, словно дым. Но черная женщина открыла калитку, вышла за изгородь и остановилась в паре метров от него.

– Все бредут и бредут, – сказала она, жалостливо и тревожно разглядывая пришельца. – Переводу вам все никак нет!

Постников не нашелся что ответить. Да и в самом деле – что тут было говорить? Вид у него и в самом деле был не версальский и в высшей степени предосудительный. Сколько дней прошло в пути – недели три или все же меньше? Обувь истрепалась в хлам и вечно не просыхала, а куртка и брюки полезли клоунскими лоскутами на всех этих лесных колючках. Он подумал, что смахивает на лешего, заросшего дикой щетиной и почти забывшего, как разговаривать по-человечески.

– Возьми, поешь, – быстро сказала черная женщина. В ее руках появился какой-то пестрый узелок, она ловко распутала его и протянула Постникову пластиковую бутылку воды и бумажный сверток в пятнах масла. Крепко и давно оголодавший Постников мгновенно втянул носом райский аромат – в промасленную бумагу был завернут домашний пирог, несомненно, самого умопомрачительного вкуса. Поперхнулся и закашлялся от мгновенного притока слюны.

– Он вкусный, с рыбой, только снизу пригорел – так ты его отскреби, чтобы пригар не проглотить. А то уж хотела собаке отдать, – говорила женщина, в то время как оборванец уже оторвал полпирога и немедленно проглотил. – Ты только смотри: наши поля не тронь и костер в кукурузе не зажигай. Иди себе с миром – а в кукурузе тебя сторожа точно подстрелят.

– Я мертвая душа, – говорил с набитым ртом Постников, яростно пережевывая вкуснейшее тесто, пропитанное рыбьим ароматом. – У меня документов никаких нет. А поля ваши на что мне сдались? Возьмите меня в батраки – я работы в поле не боюсь, могу и технику освоить. Хотя бы на несколько дней?

Женщина воззрилась на него с искренним ужасом. У нее были красноватые глаза в мельчайших капиллярных прожилках.

– Сколько вас теперь, несчастных, мыкается, – колеблясь, ответила она и вздохнула чрезвычайно тяжело. – Ну, куда ж тебя такого облезлого прогонять?.. Что ж, идем – но ничего не обещаю. Только сам потом не пожалей!

Они пошли по тропинке через кукурузную сельву, и в самом скором времени поверх коричневых макушек вылезла пара дымовых труб, показалась красная крыша.

– Как называется это место?

– Это поместье и фабрика моего мужа. Его зовут Хаттаб, только это не настоящее имя, а вроде клички.