Сироты на продажу

— Извини, что сомневалась в тебе, — сказала миссис Хадсон. — Даже если ничего нельзя было сделать, ты каким-то образом почувствовала, что мой Лео заболел. Я его мать, но я… — Она запнулась. Подбородок у нее дрожал. — Хотя я его мать, я не догадалась. Теперь я понимаю, что ты только хотела помочь, и ценю это. Искренне ценю.

— Спасибо, мэм, — ответила Пия. — Мне очень жаль Лео и… жаль, что я не смогла сделать больше.

Миссис Хадсон кивнула, и новые потоки слез хлынули у нее из глаз. Потом она опять повернулась к своей скорбящей семье, а Пия вышла из гостиной, тихо закрыв за собой дверь. Она бесшумно проскользнула по коридору, но добравшись до лестницы, бегом взлетела наверх, сдерживая рыдания, пока не оказалась в своей комнате.

Глава двадцать вторая

Несмотря на многократные предложения доктора отнести Лео в похоронное бюро, чтобы его тело предали земле на семейном участке загородного кладбища, миссис Хадсон настаивала, чтобы тело ее единственного сына упокоилось на заднем дворе, в дальнем углу, между ее любимыми клумбами роз. Она не хотела отдавать его незнакомцам и закапывать рядом с жертвами инфлюэнцы. У других тоже бывают могилы во дворах, рассуждала она, а за последние полгода эпидемии дворы определенно становились местом погребения чаще кладбищ. Скорбящую мать не смущало, что двор их дома слишком мал. Только когда она согласилась перенести гроб в семейное захоронение по завершении третьей волны инфлюэнцы, доктор Хадсон позволил ей поступить по-своему.

Поставив на могиле статуэтку ангелочка из серванта в столовой, миссис Хадсон вернулась в спальню и оставалась там четыре дня. Пия тем временем готовила пищу, ухаживала за домом и, конечно, заботилась о девочках. Она непрестанно бегала за Маргарет и Софи, меняла подгузники Элизабет, следила, чтобы в доме не воцарился полный хаос и все были сыты, а также относила еду хозяйке, которая, несмотря на уговоры мужа, почти ничего не ела. В конце концов Пия совершенно выбилась из сил и только теперь поняла, почему миссис Хадсон понадобилась помощница.

Через пять дней хозяйка наконец вышла из своей комнаты — в криво надетой юбке и со спутанными прядями немытых волос, выбивающимися из неряшливого пучка. На исхудалом лице четко обозначались скулы, а кожа казалась тонкой, как рисовая бумага. Точно призрак, миссис Хадсон проскользнула в дверь игровой комнаты, и девочки с восторженными криками и распростертыми объятиями бросились к матери. Та с усталой улыбкой присела и стала осыпать поцелуями их лбы и щеки, а дочери наперебой говорили с ней.

— Тебе уже лучше, мамочка? — спросила Маргарет.

Миссис Хадсон погладила старшую дочь по щеке.

— Да, дорогая. Я грущу, но чувствую себя лучше.

— Я скучала по тебе, — призналась Маргарет.

— И я по тебе, — ответила миссис Хадсон.

— Ты уже поправилась? — поинтересовалась Софи. Миссис Хадсон кивнула.

— Да, дочка, почти.

Элизабет полезла на колени к матери и чуть не опрокинула ослабевшую женщину.

Пия поспешила на помощь.

— Подожди, малышка, — сказала она, подхватив младшую из своих воспитанниц на руки.

Миссис Хадсон устроилась на стуле и похлопала по коленям.

— Идите сюда, мои дорогие, — позвала она дочерей.

Пия посадила к ней Элизабет и отошла, чтобы старшие девочки могли приблизиться к матери. Миссис Хадсон крепко обняла Элизабет, зарывшись носом в ее пушистые волосики, а Маргарет и Софи положили головы на юбку матери.

— Вам что-нибудь принести, мэм? — предложила Пия. — Горячего чаю с медом, немного поесть?

Миссис Хадсон взглянула на нее, продолжая гладить Элизабет по голове.

— Я бы не отказалась от горячего чаю. Спасибо, Пия.

— Замечательно, мэм, — ответила нянька. — Вы спуститесь в кухню или принести вам сюда?

— Спущусь, — сказала миссис Хадсон. — Приготовь, пожалуйста, закуски для девочек. Фруктовые кексы или курагу.

— Конечно. — Пия направилась к двери.

— Пия, — окликнула ее миссис Хадсон.

— Да, мэм?

— Не знаю, что бы мы без тебя делали. Спасибо.

У Пии порозовели щеки.

— Рада, что могу быть полезной.

В этот миг раздался звонок в дверь, миссис Хадсон вздрогнула и, расширив глаза, встала.

— Кто это может быть? — спросила она. — Ты не снимала объявление, что мы никого не принимаем?

— Нет, мэм, — покачала головой Пия. — Может, ветер сорвал? Я посмотрю, кто там, и отделаюсь от посетителей.

— Будь добра, — попросила миссис Хадсон. — Я не хочу никого видеть в своем доме.

Пия поспешила по коридору и вниз по лестнице. Что за люди — ведь написано, что приема нет, не говоря уже о ленточке из крепа. Только отпетый грубиян или безнадежный глупец решится нарушить покой скорбящих. Звонок раздавался снова и снова, с каждым разом все длиннее и настойчивее. Подскочив к входной двери, Пия отодвинула занавеску на окне, готовая высказать свое возмущение незнакомцу. Но увидев визитера, она ахнула и отшатнулась.