Система международных отношений. Нации в борьбе за власть

На момент написания данной статьи ни одно соглашение по статье 43 не было заключено или даже начаты переговоры. Следовательно, положения Хартии, касающиеся военных мер по обеспечению правопорядка, до сих пор остаются мертвой буквой. Вследствие этого применяется статья 106 Хартии. Эта статья предусматривает, что в отсутствие таких соглашений Соединенные Штаты, Великобритания, Советский Союз, Китай и Франция должны «консультироваться друг с другом и, если потребуется, с другими членами Организации Объединенных Наций с целью принятия таких совместных действий от имени организации, которые могут оказаться необходимыми для поддержания международного мира и безопасности». Этим Канер Организации Объединенных Наций возвращается к децентрализации применения силы, которая содержится в статье 16 Пакта Лиги Наций и в общем международном праве. Таким образом, воля отдельных государств, то есть децентрализация, которую мы находим в основе международного права в отношении законодательства и судебного разбирательства, в настоящее время все еще является сущностью правоприменения, в той мере, в какой это касается существования военного учреждения Организации Объединенных Наций и, в его отсутствие, применения силы в защиту Устава.

Эта квалификация системы принудительного исполнения главы VII Устава Организации Объединенных Наций не обязательно носит органический характер, поскольку она станет несущественной, если и когда соглашения, о которых говорится в статье 42, будут заключены.

Это, однако, равносильно подтверждению традиционного принципа общего международного права: пострадавшее государство должно обеспечивать соблюдение международного права в отношении нарушителя закона, и это государство может рассчитывать только на добровольное сотрудничество других государств для того, чтобы международное право восторжествовало. Это подтверждение децентрализации правоприменения не только для непосредственно пострадавшего государства, но и для всех других государств, если нарушение международного права принимает форму вооруженного нападения.

Правда, статья 51 предусматривает три оговорки в отношении этого подтверждения. Однако они носят скорее словесный, чем содержательный характер. Во-первых, право на коллективную самооборону остается ненарушенным только «до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности». Во-вторых, о мерах, принятых в рамках коллективной самообороны, должно быть немедленно сообщено Совету Безопасности. И, в-третьих, такие меры не затрагивают полномочий и ответственности Совета Безопасности по принятию соответствующих мер.

Если вторая квалификация явно избыточна, поскольку она будет дублировать информацию, которую Совет Безопасности наверняка уже получил через прессу, радио и обычные дипломатические каналы, то две другие квалификации, учитывая вероятные ситуации, практически лишены практического значения. Вооруженное нападение А на В, на помощь которому приходят С, D и Е со своими воздушными, сухопутными и военно-морскими силами, ставит Совет Безопасности, особенно в условиях современной войны, перед лицом факта, к которому он должен адаптировать свои меры принуждения. Будут совершены воздушные нападения, будут вестись бои, будут оккупированы территории, то есть начнется полномасштабная война в силу права на коллективную самооборону. Совет Безопасности, не будучи в состоянии остановить эту войну и заменить ее собственными принудительными мерами, может участвовать в ней только на условиях, которые обязательно будут подчинены стратегии отдельных воюющих государств, уже вовлеченных в полномасштабные боевые действия. Начавшись как мера коллективной защиты, опционная война может получить юридическое и политическое благословение и активную поддержку Организации Объединенных Наций. Но вряд ли она утратит свой первоначальный характер и будет преобразована в принудительную акцию под фактическим руководством Совета Безопасности.

Положения Главы VII, которые, как мы видели, сами по себе представляют важный шаг в направлении централизации правоприменения в международной сфере, должны быть прочитаны в свете пункта 3 статьи 27, который лишает их централизующего эффекта. В частности, он лишает их возможности выполнять функцию, которая нас здесь больше всего волнует, а именно, наложение эффективных ограничений на борьбу за власть на международной арене. Три последствия вето в этом отношении заслуживают особого внимания.

Прежде всего, вето устраняет любую возможность применения централизованных мер правоприменения против любого из постоянных членов. Постоянный член как потенциальная жертва таких принудительных мер просто наложит вето на определение, требуемое от Совета Безопасности статьей 39, что «существует любая угроза миру, нарушение мира или акт агрессии и что, следовательно, существуют какие-либо правовые основания для применения принудительных мер». Таким образом, даже постановка вопроса о таких мерах будет исключена.