Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Некоторое время ученые степени присуждались старыми духовными академиями, продолжавшими свое непростое существование. ПгДА прекратила существование в декабре 1918 г., перед своим закрытием попытавшись присоединиться к Петроградскому университету в виде богословского факультета[1306]. КазДА удалось получить официальное разрешение на деятельность как частного учебного заведения и продолжать полуподпольную деятельность вплоть до марта 1921 г.[1307] КДА остаточными силами корпорации продолжала занятия на квартирах преподавателей вплоть до весны 1923 г.[1308] МДА, перебравшись летом 1919 г. в Москву, держалась официально до 1921 г., а в гонимом положении – и предположительно – вплоть до 1929 г.[1309] Вплоть до своего закрытия академии продолжали присуждать своим выпускникам кандидатские ученые степени, а случались и присуждения магистерских степеней. Так, в КазДА в 1919 г. были присуждены степени магистра богословия двум членам корпорации: и. д. доцента А. П. Касторскому и иеромонаху Варсонофию (Лузину)[1310]. Ввиду тяжелого времени требование к обязательной публикации было снято, и диссертации принимались в рукописях. Однако полный список магистерских диссертаций после 1918 г. восстановить сложно – официальной информации нет, теряются следы некоторых работ, предполагаемых к защите, и в источниках личного происхождения. Так, например, историк МДА протодиакон Сергий Голубцов, по воспоминаниям родственников, упоминает о работе С. И. Голощапова, будущего протоиерея, «Бог во плоти», которая была подана в Совет МДА в 1916 г., оставалась нерассмотренной вплоть до 1919 г., не сохранилось воспоминаний о ее защите[1311]. Также непонятна судьба магистерской диссертации протоиерея Павла Аникиева «Мистика преподобного Симеона Нового Богослова. Опыт построения теории православной мистики по творениям преподобного Симеона Нового Богослова», поданной в Совет ПгДА в июне 1918 г.[1312]

Присуждали ученые степени и новые богословские школы, действовавшие недолгие годы в 1920‑х гг. Так, Петроградский Богословский институт (1920–1923) получил право присуждать кандидатские ученые степени и несколько раз пользовался этим правом, предоставляя утверждение Святейшему Патриарху Тихону. Преемник Богословского института – Петербургские Высшие Богословские курсы (1925–1928) – также получил право присуждать ученые степени кандидата, магистра и доктор богословия и присудил ряд кандидатских и магистерских ученых степеней, предоставив эти решения на утверждение Заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского)[1313].

Ученые богословские степени присуждали и обновленческие высшие богословские заведения: Московская Богословская академия, Петроградский Богословский институт[1314]. Однако маргинальность этих учебных заведений обусловливает и скептическое отношение к этим ученым степеням.

Наконец, следует отметить экстраординарные присуждения ученых степеней в те годы, когда не существовало высших богословских школ. Так, в 1934 г. степени доктора богословия от Священного Синода был удостоен Заместитель Местоблюстителя Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский). В этом же году степени магистра богословия был удостоен протоиерей Николай Коноплев – за представленные на соискание этой степени сочинения про святых Вологодского края и по отзыву дореволюционного доктора церковной истории митрополита Ташкентского Арсения (Стадницкого)[1315].

Экстремальные условия, в которых проходили последние годы деятельности старых духовных академий и их модифицированных вариантов, делают и опыт их научно-богословской деятельности уникальным, не подвергаемым взвешенному анализу. Все эти степени по понятным причинам не были признаваемы государством, поэтому и научная аттестация не могла выполнять полноценно тех задач, которые перед ней ставятся в нормальных условиях.

Система оценки научной квалификации преподавательского состава советских вузов отсутствовала вплоть до 1934 г. Предполагалось, что преподаватель высокого ранга должен получать научные результаты и без стимулирования их системой научной аттестации. Однако советская наука не придумала никакой иной надежной системы стимулирования научного роста и со временем стала возвращаться к традиционной системе, проверенной многовековым опытом. В 1920‑х гг. Комиссариатом народного просвещения РСФСР рассматривались различные предложения по реа нимации системы научной аттестации[1316]. В 1925 г. в высших учебных заведениях был введен институт аспирантуры, в котором предполагалась публичная защита научной работы на совете факультета. Но это была просто квалификационная работа, и ученая степень за нее не присуждалась.