Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Официальным результатом работы Комиссии было два проекта: основной, подписанный большинством, и проект архиепископов Антония и Сергия[478]. Синод при окончательной редакции проекта соединил оба варианта, потеряв при этом наиболее яркие идеи, определяющие специфику каждого проекта. Произошло то механическое «усреднение», опасность которого почувствовали участники Предсоборного Присутствия и которое не могло быть успешным. Идея богословской специализации, принципиально важная для большинства членов Комиссии 1909 г., была очень ослаблена. Состав предметов в группах (вариант 1910 г. предлагал для выбора шесть групп) был незначителен по сравнению с общеобязательным курсом, включал небогословские или «неглавные» богословские науки[479]. Некоторые группы были разнородны по составу предметов, что вовсе лишало их принципа специализации. Так, например, история русского раскола и сектантства была соединена с историей западных исповеданий, причем оба предмета возлагались на одного преподавателя. Идея постепенной богословской специализации была отвергнута. Общеобязательный курс был массивен (14 предметов) и неизбежно вел к многопредметности[480]. Были введены практические за нятия, но для всего курса и по всем преподаваемым предметам (из пяти положенных часов три полагалось на лекции и два – на практические занятия). Эти занятия были определенным совершенствованием традиционного духовно-академического процесса, но при такой постановке вряд ли можно было надеяться на освоение научных методов и вовлечение в исследовательский процесс одновременно 50–70 студентов[481]. Обсуждение методологических проблем никак не проявилось в окончательном варианте Устава: лишь к педагогике была добавлена «дидактика с методологией наук, преподаваемых в духовно-учебных заведениях». О методологии научного богословия в комментариях к Уставу ничего не говорилось.

Синод не был удовлетворен полученным вариантом, поэтому решил, утвердив Устав в воспитательной и организационной частях, учебно-научную оставить в статусе проекта и ввести на год в виде опыта.

Следующая Комиссия 1911 г.[482], дорабатывающая проект в учебно-научной части, выделила три основные проблемы, которые проекту не удалось решить: многопредметность, отсутствие четких принципов в разделении богословских предметов на обязательные и необязательные, обремененность воспитанников академий нововведенными семинарами. Но в результате, пытаясь решить первые две проблемы, Комиссия отнесла к общеобязательным еще три богословских предмета (всего стало 17), что еще более перегрузило учебные планы[483]. Предметы специализации были переформированы в четыре группы[484]. Для решения третьей задачи члены Комиссии 1910 г. подвергли анализу годовой опыт практических занятий. Была отмечена несомненная польза от практических занятий: «приближение студентов к основам науки», «ученое любопытство», возбуждаемое чтением рефератов, ответственность, возлагаемая на каждого студента. Можно было надеяться, что именно практические занятия будут той живой струей, «которая может смыть средневековую схоластику, тяжелым бременем давящую нашу богословскую науку доселе»[485]. Но перегруженность студентов не позволяла эффективно готовиться к занятиям, а преподавателю было трудно работать с целым курсом. Члены Комиссии постарались указать, как должны готовиться студенты к практическим занятиям и на что может употребить эти занятия преподаватель. Однако сформулированные в результате обсуждений комментарии повторяли уже много раз высказанные ранее пожелания об изучении источников науки и учебных пособий, разборе важнейших сочинений из литературы предмета, знакомстве с учебниками и учебными пособиями семинарского курса и т. д. По кафедре пастырского богословия и гомилетики, кроме изучения важнейших патрологических и гомилетических произведений, студенты должны были заниматься практическим проповедованием, упражняться в произнесении заранее приготовленных проповедей «на память» и экспромтом, а преподаватели – разбирать эти проповеди и давать советы. Такой порядок был возвратом к системе митрополита Платона (Левшина), хотя, конечно, небесполезной.