Сицилиец

Все вроде бы были довольны. Майкл понял, что именно холодный ответ убедил их поверить ему. Сицилийцы опасались излишней теплоты и щедрости. Его же раздражала их разборчивость и нарушение отцовских планов. Дон Кроче теперь враг, Гильяно может приехать не сразу, а то и не приехать вообще… В конце концов, кто ему этот Тури Гильяно? И, если на то пошло, кто Тури Гильяно его отцу?

Вместе они перешли в небольшую гостиную, где мать уже подавала кофе и анисовую настойку; она извинилась, что ничего сладкого нет. Настойка согреет Майкла во время ночной поездки в Трапани, сказали ему. Гектор Адонис вытащил золотой портсигар из кармана своего ладно скроенного пиджака и пустил его по кругу, потом сунул сигарету себе в изящно очерченный рот и даже настолько забылся, что откинулся на спинку кресла, так что его ноги оторвались от пола. В это мгновение он выглядел как марионетка, подвешенная на ниточках.

Мария Ломбардо указала на гигантский портрет на стене.

– Разве он не красавец? – воскликнула она. – И столь же добр, как хорош собой… Мое сердце было разбито, когда его объявили вне закона. Помните тот страшный день, синьор Адонис? И всю эту ложь, которую они наплели насчет Портелла-делла-Джинестра? Мой сын никогда так не поступил бы.

Остальные мужчины смутились. Майкл во второй раз за день спросил себя, что же случилось в Портелла-делла-Джинестра, но вслух задавать вопрос не стал.

– Когда я был учителем Тури, – сказал Гектор Адонис, – он обожал читать. Наизусть знал легенды про Карла Великого и Роланда, а теперь он сам – легенда. Когда его сделали преступником, мое сердце тоже было разбито.

Мать Гильяно с горечью произнесла:

– Ему повезет, если он останется в живых. Ох, и зачем только мы хотели, чтобы наш сын родился здесь? Конечно, мы мечтали, что он будет настоящим сицилийцем… – Она язвительно усмехнулась: – Он и стал. Его жизнь в опасности, и за его голову назначена награда. – Она замолчала, а потом добавила с искренней убежденностью: – Мой сын – святой.

Майкл заметил, как Пишотта хмыкнул с видом человека, вынужденного выслушивать сентиментальные рассказы любящих родителей о достоинствах их детей. Даже отец Гильяно сделал нетерпеливый жест. Стефан Андонили кривовато улыбнулся, и Пишотта сказал по-доброму, но трезво:

– Мария Ломбардо, дорогая моя, ваш сын отнюдь не так беспомощен. Он не дает себя в обиду, и враги до сих пор боятся его.

Мать Гильяно сказала, уже спокойнее:

– Я знаю, что он убивал – много раз, – но никогда мой сын не творил несправедливостей. И всегда давал им очистить душу и вознести Господу последнюю молитву.

Внезапно женщина схватила Майкла за руку и вывела через кухню на балкон.

– Никто из них по-настоящему не знает моего сына, – шепнула она ему. – Им не понять, насколько он ласков, насколько добр. Может, с мужчинами он другой, но мне известно его истинное лицо. Он всегда меня слушался, ни разу не нагрубил. Он – любящий, заботливый сын. Когда его только объявили вне закона, он смотрел вниз с гор, но не видел. А я смотрела вверх и тоже не видела. Но мы чувствовали присутствие друг друга и нашу любовь. Я чувствую его и сейчас. Как подумаю, что он один в горах и тысячи солдат охотятся за ним, мое сердце разрывается на части. Возможно, ты единственный, кому под силу его спасти. Обещай, что дождешься его.

Она продолжала крепко сжимать его руку в своих; слезы катились у нее по щекам.

Майкл поглядел вниз, в темноту ночи, где крошечный Монтелепре притаился во чреве огромных гор, и лишь центральная площадь еще была освещена. Небо унизывали звезды. На улицах внизу слышались бряцание оружия и хриплые возгласы патрульных карабинери. Казалось, город населен привидениями. Они двигались сквозь ласковый ночной воздух, пронизанный ароматом лимонных деревьев, приглушенным стрекотом насекомых и внезапным шумом проезжающего полицейского патруля.

– Я буду ждать, сколько смогу, – мягко ответил Майкл. – Но я нужен отцу дома. Сделайте так, чтобы ваш сын приехал ко мне.

Она кивнула и повела его обратно, к остальным. Пишотта мерил комнату шагами. Он выглядел встревоженным. Сказал:

– Мы решили дождаться рассвета, когда кончится комендантский час. В городе слишком много солдат, готовых спустить курок, в темноте что угодно может приключиться. Вы не возражаете? – обратился он к Майклу.

– Нет, – ответил тот. – Если это не слишком обременит наших хозяев.

Его немедленно заверили, что никаких проблем нет. Им приходилось ночевать тут много раз, когда Тури Гильяно проникал в город повидаться с родителями. К тому же им много о чем нужно поговорить, обсудить детали. Все стали располагаться удобнее, готовясь к долгой ночи впереди. Гектор Адонис снял пиджак и галстук, но сохранил элегантный вид. Мать заварила свежий кофе.