Сицилийский набат

— Значит, я еще и старик?! Дожили! Мой начальник охраны зовет меня стариком! Ну это уж слишком! Ты что, действительно так считаешь, идиот?! Ну подожди, вот я возьму да оболью твою голову бензинчиком да подожгу! Пуф! Останется от тебя, юноша, только дымок!..

— Хорошо, хорошо, босс, извините! Но я по-прежнему знаю не больше, чем раньше. Я ничего не понимаю в этой абракадабре.

Эдди взмахнул телеграммой, зажатой в руке.

— Если вы хотите, чтобы я понял, о чем тут идет речь, сделайте перевод. От ваших угроз я не стану лучше разбираться в шифре.

Дон Кафу резко повернулся и пронзительно посмотрел на Эдди. В его змеиных глазах так и сверкали ядовитые искры. Наконец он немного успокоился, тяжело вздохнул, встал и, подойдя к своему телохранителю, положил ему на плечо руку.

— Ты прав, Эдди. Ты хороший парень, и ты прав. Напрасно я на тебя так, это несправедливо... Иди за стол, Эдди. Садись, выпей чашку кофе, налей себе немного граппы, а то сегодня что-то прохладно.

Никакой утренней прохлады Эдди не чувствовал, более того, его крестьянская рубашка насквозь промокла от пота. «Минута общения с Доном Кафу стоит пяти лет жизни», — подумал он, устраиваясь за круглым столиком прямо напротив своего босса.

Старый мафиози налил кофе себе и Эдди. Смачно причмокивая, выпил свою чашку, открыл запыленную бутылку, налил в опустевшую чашку граппы и почему-то тщательно перемешал ее почерневшим пальцем.

Эдди подумал: «От привычек старых усачей стошнило бы и стервятника».

Дон Кафу опрокинул в себя водку, снова причмокнул от удовольствия и кивнул подбородком в сторону телеграммы:

— Там написано, Эдди, что за наших «солдатиков» мы не будем больше получать семьдесят пять тысяч долларов в день.

— Что за мерзость? Это все Фрэнки, сукин сын!..

Старик жестом успокоил его.

— Не ругай покойников. Это приносит несчастье.

— Покойников? Каких покойников?

Дон Кафу повторил свой жест, и Эдди замолчал.

— Ты слышат о человеке по имени Мак Болан, который называет себя Палачом?

— Послушайте, босс, не станете же вы мне рассказывать сказки, что один тип укокошил семьдесят пять наши лучших бойцов!

Эдди совсем разошелся и горячо продолжал:

— Извините меня, босс, но при всем уважении к вам прошу не вешать мне на уши лапшу. Это невозможно! Я лично готовил этих людей. Все они крепкие ребята, блестяще стреляют из любого оружия, владеют приемами борьбы, отлично знают тактику...

Эдди с презрением щелкнул по телеграмме и покачал головой.

— Если здесь на самом деле об этом написано, то вас просто обманывают, босс. Кому-то хочется заставить наших людей горбатиться и не платить за это ни гроша.

— Ты хороший парень, Эдди. И ты мне нравишься. Но язык у тебя длинный, и когда-нибудь ты жестоко поплатишься, если только не научишься держать его за зубами.

И Дон Кафу изобразил улыбку, но Эдди показалось, будто он видит перед собой посмертную маску.

— Понимаешь, Эдди, эта телеграмма сверху, от capo di tutti capi.

— Босса все боссов.

— Именно так, Эдди. Так что никто меня не обманывает и никто не стремится увести от нас наших «солдат». Ты понимаешь, Эдди?

— О'кей, о'кей, босс. Извините. Но все-таки, что же произошло?

Только умоляю вас, не говорите мне, что один-единственный человек, будь то Болан или кто-то другой, застрелил семьдесят пять наших ребят.

— Он убил не всех. Полагаю, что собственноручно Болан отправил на тот свет около тридцати человек. Но ведь и это кое-что, не так ли? Один — и тридцать покойников! Остальные ребята перестреляли друг друга, а часть оказалась за решеткой. Вот так.

— А Фрэнки?

— Послушай меня, Эдди. «Коммиссионе» направила в Филадельфию одного отличного парня, настоящего профессионала, аса. И знаешь, что произошло? Этот подонок Болан пристрелил его.

Дон Кафу щелкнул пальцами. Раздался звук, похожий на выстрел.

— Но это еще не все: он продал Фрэнки труп этого парня, выдав его за себя. Улавливаешь?

— Черт побери! — Эдди ошеломленно хлопал глазами, глядя на Дона Кафу.

— Вот так-то! Этот ублюдок Болан отхватил сто десять тысяч долларов премиальных за свою собственную голову. А ведь это наши с тобой денежки, Эдди!

— Не хотите ли вы сказать, что теперь мы ничего не получим за наших парней?

— Ты умный парень, Эдди. Сразу все понял...

— Ну и засранец же этот Фрэнки! Я бы его...

— Не надо так о мертвецах, не надо. Так и на себя беду накличешь.

— Болан и его прикончил?

— Нет, его судьбу решила «Коммиссионе».

— Как так? Не понимаю, босс...

— Что ж, для тебя это должно послужить уроком. Никогда не паниковать! Паника — вот что погубило наших людей в Филадельфии. Паника навредила и самой «Коммиссионе». Мне очень горько признать. Фрэнки принес им голову, чтобы получить премию. «Коммиссионе» решила, что Фрэнки хочет ее надуть, выдавая голову нашего человека за Болана... Так что нет больше Фрэнка Анджелетти, как нет и семейства в Филадельфии... А все из-за паники...

— А Болан? Безнаказанно скрылся?