Ситтин (СИ)

Мальчику было восемь лет — «восемь лет и восемь месяцев, вот!», звали его Оуэн О’Лири и был он сиротой. Насколько Грен понял из его сбивчивого рассказа, Оуэн жил с бабкой, которая регулярно его колотила, особенно в последнее время, потому что мать Оуэна внезапно перестала присылать деньги. Мать жила в Ливерпуле и была «беспутной девкой», по словам бабки. Об отце Оуэн ничего не знал. Грен не понимал, как Туу-Тикки это сделала, но она вытянула из ребенка все, что он знал о матери, и картина представлялась печальной: судя по всему, Джилл О’Лири занималась проституцией. Впрочем, Оуэн родился, еще когда она жила с матерью на окраине Баллибея. Мать сбежала сначала в Триперери, потом в Дублин, а после и вовсе уехала в Англию. Бежала она, как сказал Оуэн явно со слов бабки, «чтобы ее в магдалинский приют не засунули». Однако Джилл присылала матери деньги и письма, иногда даже приезжала сама — очень давно, по словам Оуэна. Впрочем, в восемь лет «очень давно» — это и полтора года назад.

Год назад деньги и письма приходить перестали. Потом пришло какое-то казенное письмо, и бабка долго ругалась и велела Оуэну никому про это письмо не говорить. Он как раз только начал ходить в школу и ему было не до того, чтобы обсуждать там семейные проблемы. На него ругался учитель, его дразнили ублюдком одноклассники, бабка била его за испачканную и продранную одежду, и просто так била, ругая пащенком, отбросом и обузой. К лету она совсем распоясалась, без побоев не проходило ни дня. Так что Оуэн не выдержал, взял школьную сумку, сунул в нее кусок сыра и полбуханки хлеба, книжку про путешествие в Килкенни, маленький кухонный ножик, крохотную машинку, которую мать привезла ему в последний раз, и отправился из дому куда глаза глядят. Он хотел дойти до Ливерпуля и найти там мать, чтобы жить с ней. Она же обещала, что заберет его к себе. Как добраться до Ливерпуля, Оуэн не знал, но знал направление — на восток.

Машину Грена он увидел случайно, к концу первого дня пути. Очаровался толстыми колесами и блестящей полировкой и ночью залез в кузов, решив, что такая большая машина наверняка едет далеко.

Туу-Тикки налила ему какао и спросила:

— А что было в том казенном письме, ты знаешь?

— Неа. Я тогда не умел читать. А бабка не сказала. Только сказала, что от этой дряни Джилл всегда была куча хлопот и благодарение святому Патрику, что она не будет больше позорить семью. Но она и не позорила, она же не напивалась никогда, и платья у нее были такие красивые. И она была красивая.

Грен и Туу-Тикки переглянулись. Картина складывалась простая и незамысловатая. Джилл O’Лири, похоже, умерла. И Оуэн, дитя позора, никому не был нужен. Он вышел на Дорогу в поисках лучшей участи — рыжий кудрявый ирландский мальчишка, евший мясо только по праздникам и пивший какао с восторгом ребенка, которому очень редко достаются сладости.

— Хочешь выкупаться? — спросила Туу-Тикки.

— Ну-у-у… — протянул Оуэн. — А мыло не будет щипать глаза?

— А мы возьмем шампунь.

Настоящая ванна и вода из крана вызвали у Оуэна прилив восторга.

— А у нас корыто, — пожаловался он, раздеваясь без смущения и без смущения показывая синяки. — И за водой надо ходить на колонку.

Кто-то из духов принес желтую резиновую уточку. Туу-Тикки налила в ванну пены, и Оуэн со щербатой улыбкой полез в белые хлопья. Пока Туу-Тикки мыла его, она размышляла, во что бы ей одеть мальчика — и не завтра, когда привезут еще даже не заказанную одежду из интернет-магазина, а прямо сейчас. Они с Греном как-то не ожидали, что в доме окажется ребенок, и одежды маленьких размеров у них просто не было. А в любой из греновых футболок мелкорослый Оуэн просто утонет. Его собственную одежду, много раз зашитую и испачканную, Туу-Тикки отдала духам для стирки, но видеть Оуэна в ней снова она не хотела.

После ванны Оуэн начал зевать и тереть глаза руками. Туу-Тикки закутала его в полотенце, переодела в одну из своих футболок и уложила спать в гостевой спальне. Он уснул сразу, сжав в кулаке машинку, а Туу-Тикки спустилась в гостиную.

Грен, с распущенными влажными волосами, ждал ее. Туу-Тикки включила ноутбук и большой экран. Надо было заказать мальчику одежду. Или съездить за ней, пока он спит?

— Я не подозревал, что дети тоже выходят на Дорогу, — сказал Грен.

— Не от хорошей жизни, — отозвалась Туу-Тикки. — Как ты думаешь, заказать ему шмоточки через интернет или просто съездить?

— Зависит от того, есть ли у тебя настоение для шопинга, — пожал плечами Грен. — Что будем делать?

— А что тут сделаешь? — повернулась к нему Туу-Тикки. — Вот ребенок, которому некуда идти. И еще предстоит объяснить ему, что его мама умерла.

— Я поговорю с ним об этом, — пообещал Грен. — Думаешь, мне стоит отвезти его обратно в Баллибей?

— А смысл? — спросила Туу-Тикки. — Он там даром никому не сдался.

— Ну, если время от времени подкидывать его бабке денег… Хотя я бы и собаку ей не доверил, — покачал головой Грен.

Кай подошел к нему и положил длинную морду на колено. Грен погладил его по голове.