Ситтин (СИ)

Музыкантам наливали местный темный эль, кто-то поставил на край низенькой сцены миску, куда сыпались монетки. Табачный дым, запахи пива и пота слоями заполняли воздух, мигали электрические гирлянды, веселье то и дело выплескивалось на улицу перед трактиром, то и дело вспыхивали и гасли короткие драки. Местные красотки строили музыкантам глазки, Эшу, кажется, даже подмигивал им. Если б не эль, Грен бы уехал сразу после выступления, но ехать нетрезвым по малознакомой и почти незаасфальтированной трассе ему не хотелось.

Спору нет, аудитория оказалась потрясающе живой и отзывчивой, Грен давно не играл перед такими людьми. И музыкальной. Хорошо еще, что фронтменом у них был Эшу — ему заказывали местные песни, правда, их не знал никто из них троих, но люди ухитрялись напеть то, что хотели услышать, и Эшу пускался в импровизации, а Грен и Дани подхватывали волну. Было здорово, и пока трактир был открыт, Грен почти не чувствовал усталости, хотя к ночи кончики пальцев начали неметь.

Спать пришлось в машине. Куда убрели ночевать Эшу и Дани, Грен не знал. Наверное, договорились с кем-нибудь из местных или нашли подходящий сеновал. В трактире свободных комнат не было ни за какие деньги. Грен откинул спинку пассажирского сиденья и кое-как устроился. Ночи здесь были холодные — Лугнасад в этом мире вообще не баловал жарой — и к утру Грен продрог. В следующий раз надо будет взять с собой спальник. И зубную щетку. Он умылся под колонкой где-то на окраине, где стояла его машина, и пошел в трактир завтракать. Вчера Эшу честно разделил заработанные деньги на троих, и их стоило потратить.

Утро было туманным и росистым. Где-то орал петух, вдалеке мычала корова, ближе к центру Грена обогнал грузовичок с деревянными бортами. Трактир только-только открылся. Грен подсчитал свои капиталы, заказал чаю — кофе здесь не подавали — и яичницу с тостами. Яичница была пережаренной, к ней полагалось три кусочка бекона и какие-то бобы в красном соусе. О здоровой пище здесь, видимо, еще и не подозревали.

Когда Грен допивал вторую чашку чая, явились Дани и Эшу, выспавшиеся и свежие. Грен сообразил, что Эшу как маг для ночного сна мог создать хоть дворец в чистом поле и немного позавидовал. Дани с утра был немногословен. Он заказал себе то же, что и Грен, добавив к заказу кусок черничного пирога. Эшу захотел мяса. За завтраком они договорились, что домой возвращаюся каждый своей дорогой — Эшу вздумалось еще побродить по этому перекрестку, Дани не возражал, а вот Грен хотел домой. Эшу и Дани были на байках, так что все инструменты еще с вечера загрузили в машину Грена. Все равно репетировали у него.

Расплатившись, Грен вывел машину на трассу и не спеша — на местных дорогах и пятьдесят миль в час были запредельной скоростью — двинулся домой. Как ни странно, до Сан-Франциско он добрался быстрее, чем добирался до того перекрестка — то ли удалось срезать, то ли Эшу был не слишком опытным дорожником. Во дворе все было как обычно — аромат роз, ветер колышет оплетший первый этаж цветущий клематис, пахнет цветами и морем.

Грен глубоко вздохнул, вышел из машины и принялся отстегивать тент на кузове — в нем лежал футляр с большой арфой. Может, и не стоило брать большую, раз есть дорожная, но ее звучание нравилось Грену больше.

Несколько креплений тента оказались незастегнутыми. Странно, что он не хлопал при езде. Определенно, эля вчера было больше, чем нужно. Грен откинул тент — и на него уставились напуганные карие глаза на замурзанном веснушчатом лице. В кузове, свернувшись клубочком между футляром с арфой и хангом, забился в угол ребенок. Мальчик, похоже, судя по разбитым коленкам, коротким штанам из грубой коричневой ткани и такой же куртке. Примерно так же одевались все мальчишки на том перекрестке.

— Привет, — сказал Грен. — Решил прокатиться? А родители знают, где ты? Думаю, они беспокоятся.

Мальчик фонил усталостью, печалью и какой-то горькой решимостью. Еще не закончив говорить, Грен понял, что дело не просто в том, что мальчишка решил прокатиться. Мелковат он был для подобных приключений. Грен еще прикидывал, отвезти ли беглеца обратно сразу или сначала вымыться и поесть, и не спустят ли на него всех собак за похищение ребенка, когда мальчишка выпрямился и блеснул глазами:

— У меня нет родителей, — с сильным акцентом сказал он. — А бабка дерется. Больно. Ты меня в полицию сдашь?

— А надо? — спросил Грен, обходя машину и вытаскивая мальчика из кузова. — Пойдем в дом. Ты голодный, наверное.

Мальчик сглотнул слюну так громко, что у него что-то щелкнуло в горле.

Туу-Тикки совершенно не удивилась тому, что Грен привел в дом замарашку неведомо откуда. Она умыла ребенка, а пока он жадно ел, сжимая вилку в кулаке, разговорила его.