Ситтин (СИ)

Кошка воспринимала музыку не как набор красиво сложенных звуков. Сперва ей показалось, что ее, Кошки, нет, а потом, что она есть. И вот она уже идет по дороге. И вот уже над ее головой шелестят кроны каких-то фантастических, но прекрасных деревьев. А потом музыка превратилась в признание. Слишком личное, и адресованное не ей. Кошка встала, стараясь быть бесшумной, и вышла на улицу.

Туу-Тикки нашла ее, бродящую по саду и беседующую с молодыми деревьями. Подошла поближе, спросила:

— Грен сыграл что-то не то?

— Такие яркие образы! Я словно любительское видео посмотрела. Знаешь, когда чужими глазами видишь кусочек чужой жизни. А под конец мне показалось, что Грен признается тебе в любви. И это было настолько интимным… — Кошка наконец взглянула на подругу и улыбнулась. — Кажется, я немного увлеклась.

— Ну, Грен считает, что любая музыка нуждается в слушателях. Ему правда очень не хватает сцены. Не знаю, правда, что его удерживает от того, чтобы давать концерты. Когда ему удается сыграть перед большой аудиторией, он прямо светится весь. Ну как, посмотрим город после завтрака?

— Да, было бы здорово.

— Значит, город, — кивнула Туу-Тикки. — Походим по всяким вязальным магазинчикам? В них попадается интересное.

— И мы сможем зайти в тот магазинчик, где торгуют пряжей ламы и всякой этникой, про который ты рассказывала в сети? — Обрадовалась Кошка.

— Обязательно! — кивнула Туу-Тикки. — Там даже пряжа из шерсти бизонов есть, хотя я представить не могу, как их стригут. Разве что собирают то, что бизоны налиняли по весне.

В кухне за накрытым столом их ждал Грен. Туу-Тикки объявила ему:

— Сегодня ты на хозяйстве.

Грен кивнул.

— А ты не забудь как следует позавтракать, — сказал он.

Туу-Тикки сделала бровки домиком. Грен улыбнулся.

— Я не голодная, — сказала Туу-Тикки.

Грен покачал головой.

— Иногда мне кажется, что ты когда-то в раннем детстве так капризничала над едой.

— Разве что совсем в раннем, — Туу-Тикки села за стол перед тарелкой с пятью крупными креветками. — Приятного всем аппетита.

Плюшевая Кошка с чуть заметной улыбкой наблюдала за хозяевами дома. Подобные сцены ей всегда казались очень личными. И то, что она оказалась свидетелем маленького кусочка чужой жизни, ее смущало, но и дарило совершенно особую радость и покой.

Из города вернулись в сумерках. Туу-Тикки оставила Кошку разбирать покупки, извинилась и ушла поливать сад. Грен сидел в гостиной и делал пометки в каких-то партитурах. Когда Кошка устроилась на диване с мотками, пасмами и упаковками спиц и крючков, он спросил:

— Как тебе город?

— Он такой маленький. Не по территории, по ощущениям. И такой зеленый! И солнечный, — Кошка перебирала покупки, не в силах выбрать, что отложить до возвращения домой, а что попробовать прямо сейчас. — Туу показала мне котиков, на пирсе. Я про них слышала, но это так странно — дикие звери в городе. И не какие-нибудь бродячие собаки и кошки, а котики!

— Мне кажется, — сказал Грен, — среди них есть шелки, но они не признаются. А вообще тут кого только нет. Тут рядом есть парк, в парке ручей, а на ручье — выдры. Про кроликов и сурков я вообще молчу, Кай только ими и питается. А что, в Москве все не так? Там же есть большие зеленые массивы, Туу-Тикки рассказывала. Кабаны, лоси…

Разве Туу москвичка? Кошка удивленно посмотрела на Грена, но спросить постеснялась.

— Внутри города немного, да и то, что есть, потихоньку вырубается и застраивается. На окраине — да. Лоси, лисы, бобры, зайцы. Но и там город постепенно вытесняет лес.

— Печально. Впрочем, это везде так, где русские живут сколько-нибудь тесно. Приходилось сталкиваться. Извини, если я тебя обидел.

— Глупо было бы обижаться на простую констатацию факта, — пожала плечами Кошка.

Грен улыбнулся. Киану подошел к нему, запрыгнул на стол и попробовал улечься на партитуры. Грен некоторое время гладил кота, а потом взял за бока и опустил на пол.

— Здоровеный вырос кот, — заметил Грен. — Мы его взяли в три месяца, он уже тогда был ростом с нормального взрослого кота. А вырос вообще в гиганта.

Киану тем временем утащил у Грена ручку и принялся гонять ее по полу.

— Я живого мейнкуна только тут увидела. Была у меня подруга, все мечтала завести такого кота. Но не судьба, — последнюю фразу Кошка произнесла чуть резче, чем ей этого бы хотелось. Вот только воспоминаний о Жабе ей сейчас не хватало! И эффекта случайного попутчика в придачу.

— У вас они редкость? — спросил Грен. — Или просто очень дорогие?

— Да не то чтобы редкость… Просто она умерла. Ушла. И не вернулась.

Вообще-то Кошка собиралась сказать, что такому большому коту в маленькой квартире Жабы было бы тесно, да и стоят они недешево. Но сказалось совсем другое. Кошка будто со стороны слышала, как дрогнул ее голос, как боль, страх и обида потерявшегося ребенка прорвались наружу. Она сжимала пару длинных деревянных спиц так, словно это была та самая волшебная соломинка, которая не даст утонуть и сгинуть в темной пугающей глубине. Но спицы — это всего лишь спицы. Кошка взглянула на Грена, в надежде сама не зная на что.