Ситуационисты и новые формы действия в политике и искусстве. Статьи и декларации 1952–1985

Англичане внесли решающий вклад в исследование этой болезни, как и в исследование «нормального» общества. Подобное исследование неразрывно связано с борьбой, которая не боится быть выше старых табу национального «предательства», разглашая секрет, жизненно важный для бесперебойной работы системы власти, по многим причинам скрытой в современном обществе за толстым защитным экраном «информационного» шума. Впоследствии волна саботажа продолжилась, несмотря на все усилия полиции и многочисленные аресты, и вылилась в спонтанные набеги на отдельные секретные штабы, расположенные в сельской местности (где некоторые ответственные лица были сфотографированы против их воли), и систематическую блокировку сорока телефонных каналов британской службы безопасности, на которые беспрестанно звонили по сверхсекретным, но также раскрытым номерам.

Именно эту первую атаку на господствующий принцип обустройства общественного пространства мы и хотели поддержать, организуя в Дании акцию «Разрушение RSG-6». Тем самым мы намеревались вывести эту борьбу не только на международный уровень, но также и на другой фронт – в ту плоскость общемировой борьбы, где находится искусство.

Творчество в сфере культуры, которое может быть названо ситуационистским, начинается с проектов унитарного урбанизма или создания ситуаций в жизни, и их реализация неотделима от общей истории стремлений по воплощению заключённых в сегодняшнем обществе революционных возможностей. В то же время для немедленного действия, которое должно быть предпринято в тех условиях, которые мы и пытаемся разрушить, критическое искусство уже сейчас вполне может оперировать существующими в культуре формами выразительности, от кино до картин. Именно это ситуационисты и излагали в теории détournement. Будучи критическим по содержанию, подобное искусство должно быть также критично по отношению к себе и собственной форме. Это – общение, которое, осознавая ограниченность специализированной сферы установленных способов коммуникации, «будет теперь содержать собственную критику»⁵.

В случае с “RSG-6” мы прежде всего создали антураж противоядерного убежища, что сначала заставляет задуматься, а затем следует зона последовательного отрицания такого рода потребностей. В качестве критически используемого искусства здесь выступает живопись.

Революционная роль искусства, чьей высшей точкой был дадаизм, заключалась в разрушении всех условностей в творчестве, языке или поведении. Но поскольку то, что было искоренено в искусстве и философии, пока не изгнали окончательно из газет и церквей, а критика вооружений не использует нового оружия критики, то и сам дадаизм стал лишь культурной модой, подвластной классификации, а его форма с недавних пор стала видом реакционного увеселения благодаря неодадаистам, делающим карьеру, воспроизводя стиль, придуманный ещё до 1920‑х, чрезмерно преувеличивая каждую его деталь, чтобы получившийся «стиль» служил принятию и украшению сегодняшнего мира.

В то же время заключавшаяся в новом искусстве негативная истина всегда была оправданным отрицанием окружающего общества. Когда в 1937 году нацистский посол Отто Абец спросил у Пикассо, стоя перед его картиной «Герника»: «Это ваше произведение?», Пикассо честно отвечал: «Нет. Ваше».

Отрицание, а также чёрный юмор, которые были так распространены в новой поэзии и искусстве, испытавших опыт первого общемирового конфликта, явно заслуживают возрождения в условиях спектакля третьего мирового конфликта, спектакля, в котором мы живём. И хотя неодадаисты говорят, что после пластического отказа Марселя Дюшана пора перейти к утверждающей эстетике, мы уверены: всё, что сегодняшний мир утверждает как положительное, всего лишь бесконечно подпитывает отрицание разрешённых форм выразительности и посредством такого манёвра устанавливает единственное соответствующее эпохе искусство. Ситуационисты знают, что действительное утверждение придёт извне, а пока что отрицание работает на него.

Вне всякой заботы о живописности; как и, смеем надеяться, вне всего, что напомнило бы поклонение формам пластической красоты, устаревшим давно и недавно, мы начертали здесь несколько кристально понятных знаков.

«Директивы»⁶ на пустых картинах или подвергнутых détournement абстрактных полотнах следует воспринимать как лозунги, которые пишут на стенах. Похожие на политические призывы заголовки некоторых картин, разумеется, также являются насмешкой, глумлением над вошедшим в моду помпезным стилем, который старается установиться и в живописи «чистых знаков», не поддающихся сообщению.

«Термоядерная картография»⁷ опережает сразу все кропотливые исследования «новой фигуративности» в живописи, потому что объединяет всё, от предельной свободы живописи действия⁸ до изображения, способного сравниться по точности с реализмом, различных регионов мира в тот или иной час будущей мировой войны.