Сюрприз для маркиза

Тристан закатил глаза, его грудь двигалась как кузнечные меха, а пальцы мнущие мою грудь стали жёстче и ощущения острее. Я повернулась и оседлала его бедра. Расстегнув его рубашку, петлю за петлей, я обжигала жалящими влажными поцелуями его загорелую кожу, обхватив сосок зубами я надавила пока не услышала хрип удовольствия. Моя грудь касалась его, а под собой я чувствовала его мощное естество. Я поерзала, примеряясь и приподняв подол примостилась рядом с пульсирующей, жаждущей плотью. Я была уже влажная и готовая, но никак не могла найти нужный угол, все мои попытки оканчивались неудачей и вызывали хриплые стоны у любимого.

— Оооо, Соули, — шептал Тристан, помогая мне рукой, проводя своим обжигающими членом по моим истекающим складкам, — что же мне с тобой делать?

— Всё! — Ответила я. И он послушавшись, вошёл в меня до упора. Дикая скачка продолжалась не долго, он не останавливаясь двигал бедрами, мял мою грудь, целовал, то руки, то шею. Я откинулась назад, не в силах больше выносить незавершённость соития, я хотела… хотела… и он выполнил мое желание. Просунул руку между нашими сцепленными телами, нежно погладил чувствительный бугорок, ускорил и без того энергичные движения, и мое наслаждение достигло пика, а тело содрогнулось в спазмах высвобождения, с громким криком.

Через мгновение, последний раз яростно вонзившись в меня, Тристан излился горячей влагой внутрь. Это было невероятное блаженство, ощущать его в себе в этот завершающий момент. Через некоторое время, постоянно целуясь и собирая детали одежды, мы покинули библиотеку, отправившись в наши покои. Нам необходим был отдых — предстояла долгая дорога, но не удержавшись, мы ещё дважды сгорали в объятиях страсти за эту ночь.

На утро мы покинули гостеприимное родовое гнездо рода Силье.

Глава 25. Если у вас нет ничего, то у вас есть ваша честь, если же у вас нет чести — у вас нет ничего

На четвертый день нашего импровизированного похода, мы минули несколько небольших городков, одно графство, метрополию[56] и свернули с наезженных дорог и трактов. Погода была к нам благосклонна, и пусть слабое зимнее солнце не приносило с собой такого же ласкового тепла, как летом, но конное путешествие проходило с относительными удобством и комфортом. Дальше, наш путь вел нас через несколько небольших деревенек к узкой дороге, которая выходила к горной гряде. Альбасетте́ находился рядом с перевалом, именуемым сейчас Пропасть Израила.

По мере приближения к перевалу, мы все выше поднимались в горы, становилось холоднее, воздух остро щипал щеки и пробирался холодными пальцами под одежду, а из ноздрей каурой лошадки, что была у меня под седлом, вырывался густой молочный дым, закручиваясь в колечки.

Мы старались выезжать ранним утром, затемно, чтобы встретить рассвет в дороге, пройти за день как можно больше и успеть найти ночлег в придорожных трактирах или постоялых дворах, руководствуясь не столько собственным удобством, сколько вынужденной необходимостью. Как не тяжело мне было сознаваться в этом даже самой себе, Тристану становилось всё хуже. С большим трудом он вставал вместе со мной по утрам, а вечерами мгновенно засыпал, обессиленно откинувшись головой на подушки. Кровь шла носом уже не только по ночам, кожа посерела, а глаза ввалились. В один из дней он пожаловался, что практически совсем не чувствует зверя, для оборотней это было сродни потере обеих ног. Не умер — но теперь инвалид.

С каждым днём всё с большим трудом он держался в седле, и всё раньше мы останавливались в гостиницах. Ночью покрытый холодным липким потом, он метался в постели и все отчётливее и громче говорил одни и те же фразы на древнем языке. Я даже записала их, что бы попробовать повертеть их на языке, пытаясь понять что они означают. К сожалению, в древнем языке было столько нюансов, что даже ударение на другую гласную в корне меняло смысл фразы.

Перед отъездом из родового имения Тристан имел весьма непродолжительный разговор с матушкой. Когда он сказал куда и зачем он едет, мать не ответила ему ничего кроме того, что жалеет, что не родила больше детей. На этом их разговор был закончен.

Это был пятый восход встреченный нами в сёдлах.