Сюжет Бабеля

Близкий мотив мы находим в бабелевском киносценарии 1926-го года «Китайская мельница»: (1926 — 3,167-168):

«Зал бывшего барского дома - теперь изба-читальня.

Колонны, купидоны на резных ножках стола. Лицо одного из купидонов закрыто наполовину “Правдой”.

На столе радиоприемник, устроенный в металлической коробке из-под пастилы, и громкоговоритель.

На скамьях - крестьяне, приготовившиеся услышать благую весть.

<...>

СЛУШАЙТЕ МОСКВУ, ГРАЖДАНЕ...»

«Благая весть» в переводе на греческий — это έυαγγέλιον, сиречь — Евангелие. Но евангельское обетование, несущееся из пустой коробки из-под пастилы — это пустые обещания сладкой жизни!

А тогда наполовину закрытое «Правдой» лицо купидона в бывшем барском доме означает, что «Правда» — это не истина, а лишь полуприкрытый соблазн! То есть не правда, а ложь. Новая сцена:

«Сквозь восьмидесятилетние пальцы старухи металлическая трубка радио.

Смятенное лицо старухи.

ЧТОЙ-ТО БОЖЕСТВЕННОЕ ГОВОРЯТ, А ЧЕГО, НЕ ПОНЯТНО...

Старуха крестится.

Оратор-китаец».

Это трансляция проходящего в Большом театре митинга китайцев, протестующих против насилий, чинимых англичанами. Но народ крестится, считая этот митинг божественной литургией. Вспомним, однако, что политическое образование масс называлось тогда политграмотой, и обратим внимание на оратора. Это китаец, и, значит, голос Москвы — это китайская грамота.

А в рассказе «Гапа Гужва» происходит вот что — на Масленую на селе играют свадьбы. Пир горой, веселье и пляски... В конце концов силы веселиться остаются только у героини.

«Гапа доплясывала одна в пустом сарае. Она кружилась, простоволосая, с багром в руках. Дубина ее, обмазанная дегтем, обрушивалась на стены. Удары сотрясали строение и оставляли черные липкие раны.

- Мы смертельные - шептала Гапа, ворочая багром.

Солома и доски сыпались на женщину, стены рушились. Она плясала, простоволосая, среди развалин, в грохоте и пыли рассыпающихся плетней, летящей трухи и переламывающихся досок. В обломках вертелись, отбивая такт, ее сапожки с красными отворотами».

Некоторая неувязка: сказано, что Гапа «кружилась <...> с багром в руках».

Когда человек держит в руках некий предмет, это означает, что он держит его обеими руками. Но тут же выясняется, что стены сарая Гапа крушит дубиной!

Откуда дубина? Вестимо, из «Войны и мира» — том IV, часть 3, глава 1:

«<...> дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».

Гапа Гужва дубиной разносит пустой сарай. Он хоть и пустой, но чужой, а скорее всего — общественный. И, значит, дубиной народной войны Гапа гвоздит односельчан, свой собственный народ.

Вдобавок ко всему дубина обмазана дегтем и наносит строению «черные липкие раны». Дегтем, как известно, в деревнях мазали ворота женщин, уличенных в распутстве. Именно такой распутной женщиной, по ее собственному признанию, является Гапа Гужва. И она мажет дегтем общественный сарай, дабы переложить свой позор на всех прочих жителей Великой Старицы.

А теперь — багор.

Он входит в стандартный набор противопожарного инвентаря — топор, багор, ведро. Но никакого пожара не было... Что ж было?

«Шел третий день великокриницких свадеб. Дружки, обмазавшись сажей и вывернув тулупы, колотили в заслонки и бегали по селу. На улице зажглись костры. Через них прыгали люди с нарисованными рогами».

После чего:

«Мужики упали, сраженные сном. Хозяйки выбрасывали на задворки битую посуду. Новобрачные, помыв ноги, взошли на высокие постели, и только Гапа доплясывала одна в пустом сарае».

Люди, вымазанные сажей, в вывернутых наизнанку овчинных тулупах и с нарисованными рогами, изображают не баранов, а чертей. И тут самое место дегтю и багру.

Деготь — жидкий продукт сухой перегонки древесины, носит еще одно название: «древесная смола». Итальянский язык и такого различия не проводит — слово pece равно служит для обозначения смолы и дегтя.

А тогда на память приходит Данте, «La Divina Commedia», «Ад (Inferno)» и песнь XXII — Пятый ров Восьмого круга. Во рву, в кипящей смоле сидят мздоимцы и их мучают бесы с баграми. В переводе М. Лозинского это звучит так (сткк. 16-18, 22- 35, 70-72):

Лишь на смолу я обращал мой взгляд,

Чтоб видеть свойства этой котловины И что за люди там внутри горят.

<...>

И как во рву, расположась вдоль края,

Торчат лягушки рыльцем из воды,

Брюшко и лапки ниже укрывая, -

Так грешники торчали в две гряды,

Но, увидав, что Борода крадется,

Ныряли в кипь, спасаясь от беды.

<...>

Зуд, всех ближе, зацепив Багром за космы, слипшиеся туго,

Втащил его, как выдру, на обрыв.

Тут Забияка: «Больно долго ждем!» - Сказал, рванул ему багром предплечье

И выхватил клок мяса целиком.

Добавим описание предыдущей пляски Гапы: