Сивилла

— Что именно?

— Сколько вы еще собираетесь тянуть с этим фарсом насчет интегрирования меня и Сида с этими женщинами?

— Но я уже давно объяснила, — напомнила доктор Уилбур своему пациенту, — что вы живете в женском теле и должны смириться с этим фактом.

— Тогда зачем вы сделали нас мужчинами? Такие вещи подобают только Богу. Это вас не беспокоит?

Майк загнал доктора в угол тем же способом, которым, как жаловались некоторые «я», она сама припирала их к стене.

— Я не делала из тебя и Сида мужчин, — ответила она наконец. — Раз вы никогда не были настоящими мальчиками, значит и сейчас не являетесь мужчинами. — Она тихо добавила: — У вас все еще нет пенисов.

— Это ложь, — сердито ответил Майк, — чистой воды ложь. Как и все остальное, пенис существует в представлении его обладателя. В моем представлении мой пенис существует. Я — мужчина среди мужчин. — Он выдержал пристальный взгляд доктора и добавил: — Я не собираюсь становиться частью женщины. Сид тоже не собирается.

Доктор решила потянуть время.

— А где Сид?

— Я здесь, — ответил Сид. — Я пришел с Майком. Он говорил за нас обоих. Теперь, когда наш отец умер, мы остались единственными мужчинами в семье, и мы не позволим никакому сопливому доктору мешать нам.

— Сид, — спросила доктор, — в чем я так провинилась, что ты разговариваешь со мной подобным тоном? Я думала, что мы друзья.

— Тогда и поступайте как друг, — ответил Майк. — Дайте нам свободу быть теми, кем мы являемся.

— Именно это я и стараюсь сделать, — возразила доктор Уилбур.

— Не пытайтесь одурачить нас словами, — бросил Сид. — Нашу интеграцию с этой толпой баб нельзя назвать свободой.

— Я достаточно побыл их заложником, — удрученно заметил Майк. — Настало время нам освободиться. Нравится вам это или нет, но мы не собираемся становиться частью женщины. Мы будем мужчинами, имеющими свои права.

— Вы такие, какие вы есть, — сказала доктор.

— Знаете, дайте-ка я вам кое-что объясню, — заявил Майк. — Вы готовите Сивиллу к самостоятельной жизни в этом мире. Вы ее во сне настраивали на то, чтобы она стала независимой женщиной и нашла в жизни свое место. Место учительницы? Может быть. Но серьезные должности в системе образования занимают мужчины. А мы с Сидом не будем помогать ей, как помогали раньше. Мы не собираемся что-нибудь строить для нее или изображать Мастера Умелые Руки в ее доме. А насчет этих глупых мечтаний стать доктором — так ей не потянуть. Все эти годы изучения естественных наук прошли неестественно и ничего ей не дали. Медицинские учебные заведения очень разборчиво принимают женщин, и подстраиваться под нее они не собираются. Этот мир остается мужским, и у женщин в нем немного шансов. Доктор, пора посмотреть правде в глаза насчет Сивиллы Дорсетт. Она женщина, а женщина не может блеснуть в этом мире.

Потом они покинули кабинет. Уже в дверях Майк выступил с ультиматумом:

— Отдайте нам нашу свободу, госпожа доктор. Этот мир принадлежит не вам, а нам.

С бунтующими Майком и Сидом, с Мэри, продолжающей сидеть в своем иглу, «распалась связь времен». И вновь доктору Уилбур нужно было набираться терпения, которого требовали предыдущие восемь лет.

На следующее утро пациенткой была сама Сивилла, укрепленная Вики, Пегги и Рути, которые были достаточно близки с ней, чтобы поддержать ее. Как и в самом начале анализа, Сивилла говорила о музыке, хотя и не то же самое.

— Я не играла на пианино с тех пор, как была ребенком, — с сожалением сказала Сивилла. — Я все позабыла. Это тревожит меня.

— Вы будете играть, — пообещала ей доктор Уилбур примерно тем же тоном, каким доктор Тейлор говорил о скрипке в старой аптеке Уиллоу-Корнерса.

— Откуда вам знать? — недоуменно спросила Сивилла.

Доктор Уилбур ответила:

— Вы, наверно, удивитесь, когда узнаете, что одно из ваших «я» прекрасно играет. Когда вы воссоединитесь с этим «я», оно вернет вам способность играть на пианино точно так же, как Пегги вернула вам способность сердиться.

Ошеломленная Сивилла с трудом улыбнулась.

— Кто? — спросила она.

— Ванесса, — ответила доктор Уилбур. — Я хочу серьезно поговорить с Ванессой и попытаться убедить ее сблизиться с вами. Она все еще довольно далека от вас. Но вскоре, Сивилла, когда вы все пятнадцать станете единым целым, все пойдет по-другому.

Помня о Мэри, Майке и Сиде, доктор надеялась, что ее оптимизм не слишком необоснован.

К марту 1964 года Майк и Сид все еще противились интеграции, но Мэри вышла из своего иглу. Во время одного из сеансов терапии она объявила:

— Вероисповедание не играет роли. Самое главное — жить жизнью доброго христианина и любить своих братьев во Христе.

Это была та самая философия, философия бабушки Дорсетт, которую Мэри демонстрировала ранее в ходе анализа и которая была временно подавлена, когда ее вероисповедание сумело поймать ее в ловушку.

С разрешением проблем Марсии и Мэри Сивилла почувствовала, что теперь она, впервые с момента переезда в Нью-Йорк, способна думать о полноценной работе.

— Ванесса считает, что у нас нет подходящей одежды для того, чтобы заново войти в этот мир, — сообщила Вики.