Сивилла

   Характерно, что Сивилла Энн начинала командовать телом, когда «всего становилось слишком много». Однако ее выступления на первый план были скорее реакцией на данную ситуацию, чем попыткой справиться с ней; из всех «я» в наиболее глубокой депрессии находилась именно Сивилла Энн, способная часами неподвижно сидеть в молчании, как пеликан на пианино в доме Дорсеттов в Уиллоу-Корнерсе.

   Собравшись уходить после своего первого визита к доктору Уилбур, Сивилла Энн встала и медленно, еле волоча ноги, двинулась к двери.

   – Это так тяжело, – слабым голосом сказала она, – ставить одну ногу впереди другой, и мне все время приходится следить за этим, иначе я остановлюсь.

   Отметив значительную пассивность и слабость Сивиллы Энн, доктор Уилбур диагностировала у нее неврастению – тип невроза, который возникает из-за эмоциональных конфликтов и для которого характерны переутомление, депрессия, чувство тревоги и (нередко) локализованные боли без видимых объективных причин. Доктор Уилбур была также уверена в том, что Сивилла Энн представляет собой идентификацию с Хэтти Дорсетт, пребывающей в кататоническом состоянии на ферме.

   Клара, которая оказалась в кабинете доктора в рождественские каникулы 1957 года, во время разбора эпизода с помостом в церкви, молча продолжала следить за диалогами о религии, которые продолжались весь конец декабря этого года и первые месяцы года 1958-го. В марте она представилась доктору Уилбур, дав о себе такую информацию:

   – Мне двадцать три года. У меня никогда не было матери. Я просто существую.

   Далее она разъяснила свою религиозную роль в конгломерате «я» Дорсеттов.

   – Я знаю о религии больше, чем все остальные, – заявила Клара Дорсетт. – Я была в песочнице вместе с Рути, в церковной школе – с Сивиллой и остальными. Религия для меня так же важна, как она важна для Мэри, а иногда мне кажется, что для меня она даже важнее. Я воистину верую в Бога, в то, что Библия есть Откровение, идущее от Него, и верую в существование Сатаны, который есть Его противоположность.

   Внезапно кабинет стал похож на чашу, в которой собраны гроздья гнева. Клара меряла комнату шагами, бросая страстные обвинения:

   – У Сивиллы достойный сожаления характер. Честно сказать, отвратительный. Беда с ней в том, что она вбила себе в голову идею, будто собирается что-то сделать. Ничего у нее не получится!

   – Похоже, вам не нравится Сивилла, – сказала доктор.

   – Не нравится, – резко ответила Клара.

   Одно «я» против другого в разрывающейся на части женщине.

   – Но почему? – спросила доктор.

   – А почему она должна мне нравиться? – возмущенно ответила Клара. – Она не дает мне делать единственное, чего мне хочется.

   – Чего же вам хочется? – спросила доктор.

   – О, да ничего особенного, – пояснила Клара. – Мне бы хотелось продолжать учиться, а она стоит у меня на пути.

   – И что бы вам хотелось изучать?

   – Музыку и английский. А в особенности историю и науки, связанные с медициной, – химию и зоологию, – ответила Клара.

   – Именно это изучает Сивилла, – не замедлила указать доктор.

   – Ничем она не занимается, – презрительно сказала Клара. – Возникает какая-то огромная стальная стена, и она просто не может заниматься. Вообще ничего не может делать. Это не всегда было так. Но сейчас это именно так.

   – А почему, Клара? – спросила доктор, чтобы выяснить, насколько хорошо на самом деле эта новенькая знает Сивиллу.

   – Гнев, – авторитетно заявила Клара.

   – У меня есть хорошие сверла для того, чтобы пробить эту стену гнева, – заверила ее доктор. – Вы мне поможете в этом, Клара?

   – А зачем это мне? – Дух противоречия стал еще более отчетливым. – Что хорошего она сделала для меня?

   – В таком случае, – хитро предложила доктор, – помогите мне проделать в этой стене глазок – не ради Сивиллы, а ради вас.

   – Ради меня? – Клара недоуменно пожала плечами. – Боюсь, доктор, я не вижу никакой связи между нами.

   – Клара, неужели вы не понимаете, что, если мы с вами вместе поможем Сивилле выздороветь, она больше не будет мешать вам делать то, что вам нравится? – Голос доктора становился все более настойчивым. – Неужели вы не понимаете, что, помогая Сивилле, вы будете помогать себе?

   – Знаете, – заколебалась Клара, – Сивилла все равно так далека от всего. Я не могла бы добраться до нее, если бы даже попыталась.

   – Попытайтесь, Клара! – В голосе доктора звучала уже не просьба, а мольба. – Ради себя же самой, Клара, – тихо сказала доктор. – Завтра утром, когда Сивилла проснется, я хочу, чтобы вы все, девушки, кое-что сделали.

   – И мальчики тоже? – спросила Клара.

   – Да, вы все, – ответила доктор.

   – Что именно? – допытывалась Клара. – Пойти в церковь? Ведь завтра суббота.

   – Нет, я не прошу вас идти в церковь, – решительно ответила доктор. – Просто поспите подольше, а потом скажите Сивилле, что причина, по которой она не может делать все то, что ей хотелось бы, состоит в том, что ей мешают осложнения, вызванные ее болезнью.

   Клара, которая во время этого диалога продолжала расхаживать, резко остановилась.