Скала Прощания. Том 2

Когда Эолейр приблизился к границе Альдхорта, он снова стал передвигаться под покровом ночи. Здесь, во владениях Элиаса, всего в дюжине лиг от окраин Эрчестера, хватка бури слега ослабела, и Эолейр решил, что ему больше не следует опасаться редких путников – теперь он мог столкнуться со стражниками Верховного короля.

В тени большого леса, молчаливые, укрытые снежным одеялом поля, казалось, трусливо ждали, что будет дальше, словно буря являлась предвестником мрачных времен. Эолейр знал, что это лишь его ощущения, но у него также сложилось впечатление, что и другие думают как он: предчувствие ужасных событий повисло над Эркинландом, наполняя воздух отнимавшим волю туманом. Несколько одиноких фермеров и лесников, чьи фургоны ему попадались по дороге под безлунным небом, делали знак Дерева, проезжая мимо, словно он был демоном или ожившим мертвецом. Но свет их факелов показывал, что именно их лица превратились в бледные маски, словно ужасающие ветры и постоянный снег выбелил их жизнь.

Эолейр приближался к Систерборгу. Огромная гора находилась всего в нескольких лигах от ворот Эрчестера, и он решил, что не станет подъезжать к Хейхолту ближе – в одну из самых черных ночей он почти ощутил истекавшую оттуда бессонную злобу Элиаса, горевшую, точно факел, в высокой башне. Это лишь Верховный король, напомнил себе Эолейр, смертный человек, которого он прежде уважал, хотя никогда не любил. Какие бы безумные планы Элиас ни строил, какие бы чудовищные сделки ни заключал, он оставался обычным человеком.

Казалось, пик Систерборга начал мерцать по мере того, как граф подъезжал ближе, словно высоко на вершине горели сигнальные костры. Возможно, Элиас поставил сторожевой пост, предположил Эолейр, который не смог придумать другой подходящей причины. Неужели Верховный король боится вторжения со стороны древнего леса Альдхорт? В любом случае это не имело особого значения. Эолейр твердо решил обогнуть Систерборг с дальней стороны от Эрчестера и не собирался исследовать мерцавшие огни.

Черная гора имела плохую репутацию, уходившую корнями в далекие времена, предшествовавшие правлению отца Элиаса, короля Джона. О Систерборге рассказывали множество историй, и ни одну из них не было приятно слушать. В такие дни, как этот, Эолейру не хотелось приближаться к нему даже на расстояние в лигу, но лес – еще одно не самое лучшее место для пребывания ночью, и стены Эрчестера мешали объехать его по широкой дуге.

Он как раз начал объезжать холм с севера, его скакун выбирал дорогу через густо росшие деревья на границе Альдхорта, когда на Эолейра накатила невероятная волна страха – ничего подобного он прежде не испытывал. Сердце начало отчаянно колотиться в груди, на лице выступил холодный пот, а в следующее мгновение его сердце едва не превратилось в хрупкий лед; Эолейр почувствовал себя полевой мышью, внезапно обнаружившей охотящегося ястреба – бежать было поздно. Ему пришлось заставить себя не вдавливать шпоры в бока лошади, чтобы помчаться – все равно куда. Он резко повернулся, пытаясь отыскать причину столь жуткого ужаса, но ничего не сумел обнаружить.

Наконец он хлопнул по крупу лошади и проехал еще немного в сторону деревьев, обещавших защиту. То, что вызвало у него беспричинный страх, казалось, исходило от белого снега, а не темного леса.

Здесь буря уже не бушевала так сильно, как когда он оказался с подветренной стороны Альдхорта, если не считать продолжавшего идти снега, небо оставалось чистым. Огромная желтая луна висела на востоке, окрашивая все вокруг в болезненный цвет голых костей. Граф Над-Муллаха посмотрел вверх на громаду Систерборга – быть может, именно там гнездился источник ужаса, но не увидел и не услышал ничего особенного. Какая-то часть его сознания твердила, что он слишком много времени провел в одиночестве, но эти мысли он с легкостью отбросил.

Тонкий звук, непонятный, но настойчивый скрип появился где-то впереди. Эолейр перевел взгляд на полный тайн Систерборг, потом посмотрел на запад, через снега, в том направлении, откуда приехал. Что-то медленно двигалось по заснеженной равнине.

Холодный страх усилился, начал все глубже проникать внутрь Эолейра. Его лошадь нервно переступала с ноги на ногу, Эолейр положил дрожавшую руку ей на шею; животное, вдруг почувствовавшее его ужас, внезапно замерло на месте. Облачка их дыхания были единственным, что двигалось в тени деревьев.

Скрип стал громче. Теперь Эолейр смог разглядеть фигуры, двигавшиеся по снегу, масса белого сияния, за которой следовал черный сгусток. А затем в неистовой нереальности кошмара светящиеся предметы стали видны лучше.