Скамейка Полли

– Фи, какая уж тут красота, – сморщилась Джипси, – это же так неудобно! Попробуй покататься на велосипеде в таком платье на распорках, или залезть в кабинку колеса обозрений? А метро?! Прикинь, ты в час пик в вагоне, а у тебя вместо юбки раскрытый зонтик!

– Ничего подобного, – возразил Айвен. – За порядком в метро следят констебли и всех дерзнувших нарушить правила приличия препровождают на свежий воздух. В метро грубиянам и бузотёрам делать нечего. И потом, приличные дамы на метро не ездят, только служанки или работницы. Думаю, ещё гувернантки могут воспользоваться метро – они носят скромные платья без кринолинов.

Джипси всплеснула руками и, закатив глаза, звонко расхохоталась.

– Ага, значит гувернантки неприличные женщины? А как же им тогда разрешают учить и воспитывать детей, а?! Ой, умора!!! – Девочка вытерла выступившие от смеха слёзы. – Весело с тобой, но у меня сегодня дел полно, – и, присев перед Айвеном в шутовском реверансе, понеслась прочь.

– Она какая-то странная, – заметил Айвен. – И красивая. Как будто напудрилась, что ли?

– У неё сегодня свидание. С молодым человеком, которого зовут Сол. Вообще-то его зовут Сильвер, но сейчас молодёжь предпочитает то, что в моё время называли кличками.

– В моё – тоже, – важно заметил Айвен. – Джипси – это ведь тоже прозвище? – догадался он.

– Да, на самом деле мою внучку зовут Кэтрин. Кэтрин Сесилия Чемберс. Её назвали так в честь бабушки, – ответил старик и, внимательно посмотрев Айвену в глаза, спросил:

– Тебя что-то испугало, малыш?

– Кто-то прикинулся моим отцом. Я думаю, это орк или гоблин… или даже… чёрт… ох-х…

– И он сделал что-то с тобой?

Айвен помолчал, но потом заставил себя сказать правду:

– Он заставил меня сбежать.

– Он заставил или ты сам сбежал? – уточнил старик, обнимая мальчика за плечи.

– Сам… – покраснел Айвен.

– Всегда правильно разделяй ответственность, чтобы точно знать, что твоё, а что чужое. Порой так сложно разобраться в этом.

– Простите, сэр, но я не понимаю.

– Ничего, подрастёшь, поймёшь. Научишься. Или сам, или жизнь научит. Да ладно, это я о своём, – старый Айвен Джошуа Чемберс тяжело вздохнул, а маленький Айвен, тоже вздохнув, подумал о странной перемене, случившейся с отцом.

– Твой отец пьёт?

Мальчик кивнул.

– Что он обычно пьёт?

– Воду, сэр, ещё чай. И другие напитки.

– А коньяк или виски?

Айвен снова кивнул, опустив голову, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы.

– Вот это и есть тот чёрт, что вселился в твоего папу. Это виски превращает человека в существо неузнаваемое, безумное. Но – ты не переживай, взрослые сами разберутся. Это не твоя ответственность.

Они сидели на траве, на самом краю рощи. Дул лёгкий ветерок и Айвен, уже совсем успокоившийся, услышал странный звук. Будто кто-то выл. Или скулил. Так тихонько и неприятно.

Мальчик сжался, но старый человек, успокаивающе похлопав его по плечу, сказал:

– Это гусеница плачет.

– Гусеницы не умеют плакать, – теснее прижимаясь к своему тёзке, прошептал мальчик, – а если и умеют, то их всё равно не слышно. Они же маленькие. И зачем им плакать, ведь они обязательно станут бабочками, и будут летать. – Айвен любил уроки естествознания. – А ещё они едят листья на деревьях.

– Эта другая гусеница, малыш, – с грустью, будто он говорил о себе, произнёс старик. – Она никогда не станет бабочкой. Хочешь, расскажу о ней?

– Хочу, – и мальчик, прижавшись к костлявому плечу, приготовился услышать ещё одну интересную сказку. Рядом с этим человеком было спокойно и хорошо, он чувствовал себя защищённым от всех невзгод. И дедушка вертлявой надоеды Джипси уж точно никогда не превратится в чёрта сам, и не подпустит никаких чудовищ к Айвену. Мелькнула и пропала мысль: «Меня будут искать». О встрече с так странно и страшно изменившимся отцом думать не хотелось…

***

– Посмотри, – начал рассказ старик, – вот роща. Обычно деревья стараются расти поближе друг к другу. Это естественно, ведь осенью созревают семена, которые падают на землю, недалеко от родительского дерева. Именно так вырастают тенистые рощи и густые леса. Но иногда ветер, разыгравшись, относит семена в сторону, раскидывает их далеко-далеко, ни мало не заботясь о том, как тяжело потом будет расти молодому дереву без мудрого совета старших собратьев – дубов, ясеней, берёз.

Эта сказка о таком вот дереве, которое выросло на склоне холма, в стороне от весёлой и шумной рощи. Дерево так привыкло к одиночеству, что, казалось, даже гордилось своим обособленным положением. Но это только казалось. Одинокое дерево прислушивалось к песням птиц, к писку птенцов и тяжело вздыхало. Оно слушало, как шелестят листьями соседи, но само в разговор никогда не вступало.

– А разве деревья разговаривают? – удивился Айвен. – Я никогда не слышал, чтобы дерево говорило.

– А шум листвы ты слышал? – Улыбнулся старик.

– Конечно! Листва всегда шумит, когда ветер. Даже когда ветра нет, её слышно, она тихонько шелестит. Листья никогда не замолкают.