Сказ о Владе-Вороне (СИ)

Невдомек людям простым, почему именно игла и чего она обозначает, с какой радости хранится она в яйце, а то — в утке, зайце и ларце, висящем на дубу. Сколько ни кумекай о мире триедином и древе, все воедино соединяющем, не догадаются. Что есть игла и почему, если ее переломить, смерть приходит — только сердцем понять можно, а, поняв, уже постичь разумом. Вот мальчишка, которого он одарил, сообразил, но сделал он это гораздо раньше, чем Кощей вошел в избу.

…К Весте он ворвался, разрешения не спросив, ветром морозным — в окно, пробежал по комнате, выстудив воздух, и уселся за стол. Девица, увидав, охнула. Кувшин, который в руках держала, грохнула об пол. Брызнуло молоком и черепками во все стороны.

— Кощей… — проронила она дрожащими губами.

— Я.

Быстро кинула Веста взгляд на икону в углу, да тотчас и опустила: поняла — не поможет.

— А ты думала и рыбку съесть, и удом побаловаться? — спросил Кощей, чувствуя веселую, азартную злость. Убивал он именно в таком расположении духа, другое дело, что девке этой подобного облегчения доставлять не собирался. — Вера в несуществующего бога только тогда приятна и легка, когда его законы нарушаешь, а ничего тебе не делается. Ведь не дозволено по чужой вере ворожить, не так ли?

— Так… — осипшим голосом проговорила Веста.

— И по ней же все боги прошлые — суть враги рода человеческого? — широко улыбнувшись, продолжил Кощей.

Веста снова в красный угол глянула. Только никто на ее защиту явиться не спешил, а попытки самой ученицы Яги обережный символ создать и себя огородить Кощей развеял, не поведя и бровью.

— Послушай, царь Кощей…

— За приворот, тобою сотворенный, не перед самозванцем ответ держать станешь, а перед ним, — он кивнул на дверь, — лишенным силы и разума.

— Значит ли то, что не убьешь меня? — вздрогнув, проронила Веста.

— Больно легко, — ответил Кощей. — Все, как желала, сбудется. Только с этой минуты ни я, ни кто-либо другой на зов твой не откликнется, в беде не поможет, но и злом не попрекнет. Живи сама за себя и за того, кого воли лишила. Знай, что ежели умрет он, в то же мгновение и ты в Нави окажешься.

Как сказал, так и растворился в воздухе для Весты, но на самом деле с места не сдвинулся. Видел он сильнейшее облегчение, отпечатавшееся на лице девицы. Дуреха еще не поняла, что произошло. Она ждала расплаты за предательство, смерти лютой и, возможно, долгой; думала, обзавелась врагом непримиримым. Да только кто она такая, чтобы Кощей Бессмертный о ней пекся и вредил по мелочам? Имей он таких ворогов, сам себя уважать перестал бы.

Окончательно успокоившись, Веста за стол напротив села, плошку достала и хотела глянуть, сколь скоро князь на двор к ней приедет, заговор произнесла, но вода безмолвной осталась. Удивилась она, руками над плошкой поводила, ударила по глади, расплескав.

— Как так?! — спросила непонимающе.

Ответа не последовало.

— Кощей! — позвала испуганно Веста.

Тот безмолвствовал, глядя в глубину ее глаз, мутнеющих на донышке страхом и обреченностью.

— Ну ладно… — она вскочила, едва стул не опрокинув. Сама не заметила, как в лужу пролитого молока наступила, застонала от досады. — Домовой! — взвизгнула. — Какого… в избе не прибрано?!

И снова получила в ответ тишину.

Кощей некоторое время глядел, как она, глотая злые слезы, подбирает черепки и вытирает пол. Необходимость исполнения простолюдных повседневных дел, с которыми привыкла с чужой помощью справляться, била по Весте много сильнее, нежели неспособность к ворожбе. Она еще не знала, но догадывалась, что покинул ее не только домовой, но и банник, сенной, дворовой…

На самом деле, выгонять домовых из дома — злодейство посильнее прочих, однако Кощей и не собирался делать ничего такого. Обитали здесь мелкие помощники и будут жить впредь, да только не с этой хозяйкой. Быть может, когда Веста покинет избу, станет домовой верой и правдой служить новым хозяевам, но то лишь если характерами сойдутся.

— Ай! — вскрикнула Веста, палец острым черепком поранив. — Будь ты проклят, Кощей!

Тот лишь криво усмехнулся. Не было ему от проклятий дуры ни тепло, ни холодно.

— Чтоб никогда ты не нашел своего Ворона!

Кощей покачал головой, сложив пальцы в срамном знаке, показал Весте — все равно не увидит.

Та же, пусть и не разглядела, будто на невидимую стену налетела, лоб расшибив.

— Бабушка! — заорала, словно надеялась до Яги воочию докричаться. — Ты ведь не оставишь?!

Бросилась она к печи, принялась огонь разжигать, постоянно приговаривая. Да только все правяне законы блюли, и пусть Кощей — не из их числа, а его решениям не противились. Была Яга сердита на свою ученицу, часто вздыхала, жалея, что вообще подобрала ее и привела к себе. Дурная девка сама не понимала, чего ей надобно, все на других заглядывалась, завидуя и желая так же, но еще лучшее. Потому клонило Весту, словно траву в день ветреный: то в одну, то в другую сторону.